Спортивная фигура, правая рука сжимает билет, левая прижимает к боку саквояж, шляпа натянута на уши. Бегущий одним махом перескакивает через тележку носильщика, задевает провожающего и как только не теряет свой головной убор.
Образовавшаяся куча-мала оказалась непреодолимым препятствием для метнувшегося за ним неприметного типа. Скорее всего это был филер, но вряд ли он толком рассмотрел пассажира. В отличии от обывателей морды тайных агентов носильщики знали «в лицо». И те и другие давно присмотрелись друг к другу и не всегда их ссоры оканчивались мирно. Не поэтому ли под ногой филера «совершенно случайно» оказался край тележки, от чего тот после падения махнул рукой и прихрамывая поплелся к вокзалу.
Ох, не любят на Руси блюстителей, тем более тайных.
Судя по звучащей в тамбуре перепалке, догнать свой вагон опаздальцу удалось.
— Барин, разве ж так можно? Неужто жизни молодой не жалко, а то и меня бы засудили, как пить дать засудили, — причитал раздосадованный проводник.
Нарушитель порядка неразборчиво отвечал, но судя по интонациям виноватым себя не ощущал.
Из купе была видна спина пассажира, а когда тот обернулся, первой мыслью Бориса было, что этого человека он где-то видел.
«Открытое лицо, черные глаза, аккуратная бородка. Ага, в тот день он был в пальто. Черт, да это же Владимир Зензинов, что помог нам с «окном» на финской границе. Мне его мельком показал Димон, но с нами был посторонний и познакомится не сложилось. А лихой он парень!»
Еще в октябре Борис через Зверева договаривался о встрече с Владимиром, но тогда помешали обстоятельства, так отчего бы не скоротать время в пути?
«Пригласить через Филина? Сомнительно. Гена слишком похож на служаку, а сцен с беготней нам и даром не надо. Придется самому».
Понимая, что называть видного эсера по имени не стоит, Борис нацепил на лицо маску придурковатого обывателя, и широко раскинув руки, облапил Владимира.
— Мишенька, боже мой, как я рад вас видеть, а с вашим папенькой я говорил третьего дня, — затараторил Федотов, «пьяно» втаскивая Владимира в свое купе. И не возражений, я в купе один. Садись, садись вот сюда, да что ж ты, как не родной.
Легкий толчок животом отправляет Владимира на диван. Буд-то придерживаясь за саквояж, блокируется попытка его открыть, есть там стреляющие железки или нет, не важно, в таком деле перестраховка только на пользу. Теперь наклонившись, можно шепнуть не на шутку занервничавшему подпольщику: «Зензинов, да потерпи ты две секунды» и почувствовать, как замерла пытавшаяся добраться до замка саквояжа рука.