Спустя полчаса раздался вызов по рации.
— В канале третий, вызываю первого, — прорезался голос Львова.
— Слушаю.
— Со стороны Чистых прудов движутся два орудия и какая-то каракатица на лафете.
— Принял. Конец связи.
Выглянув из окна крайней комнаты, Зверев увидел, как на перекресток вкатываются полевые орудия, а в каракатице он опознал пулемет Максима.
— Вот это агрегат! У него даже поджопник есть, — вслух прокомментировал морпех.
На орудийном лафете пулемет смотрелся величественно. Непривычно большой щиток надежно прикрывал прислугу, а у стрелка было штатное сиденье, с которого он мог без устали шмалять в супостата.
Почему без устали? Да потому, что вокруг суетилось пять или шесть помощников.
Как это ни странно, но сейчас морпеха сразило наличие гужевого транспорта. Он, практически год, проживший в этом времени только сейчас осознал, до какой же степени здесь все держится на лошадках. Так бывает с каждым. Иногда обыденные явления мы внезапно видим под иным углом и удивляемся, отчего не замечали их раньше. У Зверева же это выразилось не в самой литературной форме:
— Екарный бабай, да здесь же без пердячего пара ни пройти, ни проехать!
— Тренер? — в голосе Птица вопрос.
— Работаем, работаем, курсанты. Внимание, смена задания — вывести из строя орудия, после чего уничтожить орудийные расчеты. О результатах доложить.
— Есть вывести из строя и доложить, — курсанты стали старательно изображать огонь по батарее..
Между тем, артиллеристы разворачивали свои короткоствольные пушки, тип которых Зверев определить затруднился. Орудия еще не встали по местам, а над разгорающимся костерком уже висел котел с водой, к которому потянулись озябшие драгуны. Картина оживила воспоминания о зимних учениях в районе Луостари. В тот день артиллеристы батареи семидесяти пяти миллиметровых орудий точно так же первым делом запалили костерок из привезенных с собой дров.
«Вот откуда тянутся эти традиции», — морпех озадаченно почесал затылок.
Артиллерийский офицер, о чем-то спорил с командиром полуэскадрона. Драгун настаивал, ему вторил жандармский чин, артиллерист возражал.
Вскоре все трое скрылись в подъезде, ведущим к квартире богатого сановника, любезно предоставившего войскам свой телефон.
Сцена была более чем понятна — артиллерист не хотел вести бомбардировку, и все трое пошли брать ЦУ у командования этого дурдома. Что было в основе реакции бомбардира: опасение за свою карьеру или высокоморальные помыслы? Ответа Зверев не знал, но в который раз за вечер убедился в сходственной реакции и здесь и там.