Тем же днем в двадцать минут пятого Эми Уинн сообщила мне не по телефону, а лично, что удвоит десять штук Ошина.
Развитие событий последовало вскоре после трех, когда позвонил Рубен Имхоф. После совместного ланча в столовой, прошедшего в несколько более приятной атмосфере, мы с Вулфом сидели в кабинете. Вулф за своим столом диктовал письма, а я за своим печатал, и тут зазвонил телефон.
– Кабинет Ниро Вулфа. Арчи Гудвин у телефона, – ответил я.
– Это Рубен Имхоф. Насколько я понимаю, Вулф из дому по делу никогда не выходит.
– Точно. Не выходит.
– Что ж, значит, вы. Приезжайте сюда скорее. В редакцию «Виктори пресс».
– Я очень занят. Скажем, через час?
– Нет. Сейчас. Никаких подробностей по телефону. Сейчас!
– Ладно. Выезжаю. Сохраняйте спокойствие. – Я повесил трубку и сообщил Вулфу: – Имхоф. Что-то его беспокоит. Он не сказал, что именно, просто хочет, чтобы я быстро приехал к ним. Наша ответственность?
– Черт бы подрал эти задержки! – хмыкнул Вулф, так как мы как раз добрались до середины письма Льюису Хьюитту с описанием результатов скрещивания C. gaskelliana alba и C. mossiae wageneri. – Ладно. Езжай.
Я и поехал. В это время дня такси по Восьмой авеню ползут несколько быстрее, чем по Десятой, так что я взял на восток. В конце концов мы добрались до перекрестка Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню, но затем повернули направо, и я увидел, что пробка растянулась на целый квартал, поэтому расплатился с таксистом и дальше пошел пешком. Здание на Мэдисон-авеню в районе Пятидесятых улиц, где располагалась редакция «Виктори пресс», оказалось одной из современных бетонно-стеклянных коробок, с холлом из зеленого мрамора и с четырьмя лифтами. Поднявшись на тридцать второй этаж, я, после всех призывов Имхофа по телефону, ожидал увидеть там полный разгром, но всюду царило спокойствие. При моем появлении в приемной два человека в креслах, у одного из них на коленях лежал пухлый портфель, лишь терпеливо смерили меня взглядом, а ясноглазая секретарша лишь подняла на меня брови. Однако, стоило мне назваться, как она заявила, что мистер Имхоф меня ожидает, и позвонила по телефону. Тут же через арку вошла привлекательная девушка и вежливо попросила следовать за ней. Будучи, как я уже упоминал, тренированным наблюдателем, я, естественно, обратил внимание на ее покачивающиеся бедра.
Кабинет Рубена Имхофа являл собой идеальную обстановку для обсуждения условий издательского контракта с членом НАПД. Писатель, несомненно, не станет придираться по мелочам к человеку, сидящему за столом вроде этого, а тут еще и удобные кресла, и четыре окна на две стороны, и настоящие картины маслом на стенах, и подлинные старинные персидские ковры. Быстро оглядев роскошную обстановку кабинета, я подошел к столу. Имхоф не потрудился ни оторваться от кресла, ни протянуть мне руку. Судя по его виду, он не был расположен пожать руку даже Уильяму Шекспиру или Марку Твену, явись вдруг кто-нибудь из них. Со мной Имхоф вообще никак не поздоровался, а вместо этого обратился к приведшей меня девушке: