Эта борьба продолжается и по сей день. Поскольку язык жизненно необходим для сохранения культуры, в последние годы чероки, как и многие другие племена, основали множество школ «полного языкового погружения», которые помогают детям начать свободно говорить на родном языке, даже если их родители им не владеют. Я посетил одну из таких школ – «Академию Китува» в Северной Каролине. Школой руководил человек по имени Гиллиам Джексон. Из примерно четырнадцати тысяч восточных чероки Джексон был одним из немногих, кто все еще свободно говорит на языке чероки.
В Китуве все мероприятия – уроки, игры, трапезы, пение, – проводились на языке чероки. Над входом в школу висел плакат: «Английский заканчивается на этом месте». В одном классе я увидел разноцветные деревянные кубики, которые можно найти в любом детском саду, однако вместо знакомых букв латинского алфавита на них были напечатаны непонятные закорючки, похожие на буквы, придуманные самим Толкином. Это был, как объяснил Джексон, алфавит чероки или, точнее говоря, слоговая азбука чероки. Большинство взрослых носителей языка чероки не умеют ни читать, ни писать эти знаки, однако в школе детей учили и тому и другому.
Письменность чероки была изобретена в начале девятнадцатого века кузнецом из племени чероки по имени Секвойя, также известным как Джордж Гист. Не умея говорить по-английски, Секвойя по достоинству оценил преимущества письменности, которая позволяла белым людям общаться на больших расстояниях и, что самое важное, сохранять знания в неизменном виде, в то время как устная традиция предполагает импровизацию, в следствие чего знания меняются из поколения в поколение. Как сообщалось в одном из выпусков «Миссионерского Вестника» от 1828 года Секвойя был уверен, что «если бы он умел быстро писать на бумаге, это можно было бы сравнить с умением ловить и приручать диких животных».
Видя все преимущества письменности, Секвойя приступил к разработке своего собственного кода. Сначала он придумывал сложные иероглифы, каждому из которых соответствовало определенное слово, однако они получились слишком сложными для рисования и запоминания, поэтому позже он заменил их более простыми символами. Когда список слов перевалил за тысячу, даже эти символы оказались слишком трудными для запоминания. В конце концов, после долгих экспериментов, Секвойя разбил язык на восемьдесят шесть слогов, каждому из которых был присвоен свой знак. Ему потребовалось двенадцать лет на то, чтобы создать работоспособную систему.
Как только алфавит был готов, Секвойя первым делом научил свою шестилетнюю дочь читать. Затем они вместе начали демонстрировать соседям возможности новой системы: Секвойя просил знакомого произнести какую-нибудь фразу и записывал ее на клочке бумаги, а затем просил другого человека отнести бумажку его дочери, которая находилась вне пределов слышимости. Читая по бумажке, маленькая девочка слово в слово повторяла фразу, чем неизменно шокировала всех присутствующих.