Вторую ночь мы провели в доме, где все пахло свежей краской; в преддверие свадьбы стены в прихожей были выкрашены в синий цвет. Мы сидели на кухне, пока хозяйка дома разливала по стаканам берберский чай с молоком и тимьяном и командовала своими пятью дочерями и четырьмя внучками. Чуть позже к нам присоединился патриарх, девяностодвухлетний бывший судья с ушами, похожими на крылья гигантской бабочки. В знак уважения все встали и предложили ему свое место и только Асселуф догадалась, что старик хотел прислониться спиной к твердой поверхности. Она придвинула свой табурет к стене, и старик с удовольствием на него уселся. (Позже Хамму жаловался, что Асселуф слишком много думает о чувствах других людей. «Именно поэтому, – ответила она, – я стала лучшим гидом во всем Марокко».)
Обменявшись любезностями, Асселуф начала засыпать судью вопросами о местной топографии. По работе ему приходилось часто ездить по горам и улаживать споры, поэтому он знал названия всех деревень и самые удобные перевалы. (Он хвалил французов за то, что они расширили тропы и проложили новые дороги.) Через некоторое время он указал на меня и задал Асселуф какой-то вопрос. Я внимательно наблюдал за тем, как она в течение довольно длительного времени, экспрессивно жестикулируя, рассказывала ему о распаде Пангеи, расколе Аппалачских гор и тропе, которая снова должна связать их вместе. Я ожидал увидеть в его глазах недоумение или насмешку, однако старик невозмутимо кивнул и что-то сказал. «Он говорит, что такова была воля Аллаха, – сказала Асселуф. – Он говорит, что давным-давно мы все пришли из одного места, и только это, – она ущипнула себя за щеку, – стало другим. Но мы все из одной плоти и крови. У всех все одно и то же. Вы понимаете, о чем я говорю?»
* * *
Мы шли по заснеженным горным перевалам, грунтовым дорогам и овечьим тропам. Мы наняли еще нескольких погонщиков мулов, в том числе одного молодого человека, который то и дело бил своего мула деревянной дубинкой; каждые несколько минут мул поднимал хвост и выпускал ему в лицо струю газа. Холмы были серыми, серо-коричневыми и кроваво-черными. Когда образовался суперконтинент Пангея, отдельные регионы современного Марокко должны были граничить с северной частью штата Мэн. Однако мне было трудно увидеть что-то общее между этими песчаными горами и черно-зелеными гранитными вершинами Аппалачей. Позже я узнал, что в тот момент мы еще находились в Верхнем Атласе, который является гораздо более молодым образованием. До Антиатласа, который геологически связан с Аппалачами, нам еще только предстояло дойти.