Возьмем, например, типичный вопрос: чем ты хочешь заняться в жизни? На заре существования человечества ответ, вероятно, был только один – охотой и собирательством, ведь все люди в равной степени участвовали в этой деятельности. Судя по стандартному списку профессий – каталогу профессий древней Месопотамии, составленному пять тысяч лет назад в нисходящем порядке от царя до человека, занимавшегося каким-то неприятным делом, описание которого пока не поддалось переводу, – в государстве существовало 120 профессий. Сегодня их количество в США оценивается в диапазоне от 20 до 40 тысяч.
Выбор религиозных и философских традиций не менее широк. Поскольку однозначно определить характеристики полноценной религии сложно, оценки разнятся, но большинство исследователей соглашается, что количество религий исчисляется в тысячах. И это лишь институциональные религии, в то время как личные вероучения – выстроенные в частном порядке, шаг за шагом, как машина в старой песне Джонни Кэша, – и вовсе не поддаются подсчету.
В итоге мы всю жизнь ищем свои пути – выбираем из путей, которые предлагает нам жизнь, а затем, когда они перестают удовлетворять нас, вносим необходимые изменения и коррективы. Впрочем, не только мы меняем свои пути, но и наши пути меняют нас. Я понял это на Аппалачской тропе, которая менялась с каждым нашим шагом, но все же определяла наш курс. Ступая по ней, мы подстраивались под ее условия: сбрасывали вес, избавлялись от лишнего, еженедельно ускоряли темп. То же правило применимо к нашим жизненным путям: мы вместе меняем их, но они меняют каждого из нас по отдельности. Именно поэтому нам стоит с умом подходить к их выбору.
* * *
Когда в 2009 году я прошел по Аппалачской тропе и вернулся в Нью-Йорк, мои кости еще долго ощущали отголоски длительного похода. Сложные механизмы моих ног – плюсны и фаланги, связки и сухожилия, мышцы, артерии и вены – ныли целый месяц. По утрам я вставал с кровати и ковылял в ванную шаркающими старческими шагами.
Пеший поход – это метаморфоза: за пять месяцев я получил новое имя, новое тело, новый список приоритетов. К концу тропы я стал подтянутым и научился мыслить ясно, как дикий зверь. Но дома за несколько месяцев постепенно вернулся к себе прежнему. Первым делом я сбрил всклокоченную, как у Мэнсона, бороду, которая пугала незнакомцев, а затем, несколько недель спустя, подстригся. Сброшенный вес вернулся ко мне слой за слоем, словно меня неоднократно окунули в парафин. Я снова жил в коробке, полной всяческих вещей, и целыми днями смотрел в светящиеся экраны. Путь наименьшего сопротивления неумолимо тянул меня назад – в старую колею. Как отметил архитектор Нил Лич, «город меняет жителей не меньше, чем жители меняют город».