– Ваше высочество, оставь эту злодейку. – Золушка последнее слово произнесла без должного почтения.
И пусть передо мной стояли принцессы, но я не могла дать моему злодейскому образу разбиться на осколки. Иначе они поймут, что бояться нечего, и уничтожат одним заклинанием.
– Ну почему спасаю? Вовсе нет. – Кот, вальяжно лежавший до моих слов, напрягся. Интересно, а откуда эта принцесска была в курсе, что я спасла беднягу? Не она ли запихнула его за окно? Хотя тогда бы точно вывозилась в грязи. – Мне просто срочно требовался экземпляр… на опыты. А он самый удачный – для депиляции.
Золушка покраснела, кот попытался вырваться. Я стиснула тушку в руках и изобразила максимально широкую улыбку. Принцесски вздрогнули.
– Ваше высочество. Ваше высочество. – Золушка вот сразу впечатлилась, в отличие от второй, которая только слегка прищурилась. – Да давай же, Рапунцель! Уходим. Мы на занятие танцами опаздываем.
Так я поняла, что на танцы надевают явно не обычную форму, вторая принцесска – это Рапунцель, а Золушка, скорее всего, или еще не встретила своего принца, или он был ниже по положению самой Рапунцель. Ведь в голосе Золушки, кроме последней фразы, было больше благоговения, чем у подруги. Волосы Рапунцель, кстати, не такие уж длинные. Примерно как мои. И были русыми, а не золотыми. Среди нас двоих на Рапунцель больше тянула я.
Ну почему папа не назвал меня Рапунцель? Были хотя бы какие-то послабления, которые явно существовали у этой принцессы. А еще лучше бы назвал Снежаной, и вообще ничего из этого ужаса со мной бы не произошло.
Кот дернулся убежать, но я держала крепко. К тому же он больше не пытался выпустить когти. А мне жалко было его отпускать такого грязного. Когда грязь засохнет, ему будет очень больно от того, какой тяжелой и тянущей станет шерсть. К тому же раз тут есть кот, значит, можно заводить животных. Как бы Кощея уговорить на то, чтобы приютить беднягу? Да так, чтобы не пришлось ничего воровать. Я вспоминала папу, и руки опускались (кот даже мявкнул от неудобной позы). Что я только не испробовала: и просьбы, и давление на жалость, и чувство стыда, истерики, целовашки и обнимашки. Последние практически сработали, все-таки отец не был привычен отказывать дочерям… но в итоге мне разрешили только выгуливать соседских собак. Так что настраивалась я на громкую битву.
Лучше всего, конечно, работала убежденность в благородстве. Стоило брату или отцу намекнуть, какие они сильные, добрые и классные, – часто даже просить уже не надо было. Но как я подобное скажу великому русскому злодею, а?