— И что тебе будет, если попадёшь обратно к григстанам?
— Отрубят руки и ноги и оставят умирать. Таков закон. Я же беглый, — не колеблясь, выдал совершенно неожиданный ответ гибрид. Младшая Рангма поперхнулась, заметив, как позеленел от рассуждений о возможном варианте развития собственной судьбы. А мужчина едва перебарывает сдавившие желудок неуместные спазмы. На самом деле она задала совершенно риторический вопрос, искренне веря, будто бы зеленоглазые зеленоглазого обижать не станут. Именно поэтому убеждённый вердикт произвёл столь ошеломляющее воздействие. Обоих малышек на мгновение будто парализовало: растерянно уставились на оберегающего их наставника. Он наклонился к Ситтиану. Мальчик сидит с чуть приоткрытым ртом, периодически мелко стуча зубами от охватившей паники. Его посиневшие губы, словно какую-то мантру, цедят снова и снова мольбу к кому-то, подтверждающую слова соплеменника:
— Лучше сразу… Только не наказание… Лучше сразу…
Старший спутник всех его передряг ободряюще потрепал по щеке и выдавил поддерживающую улыбку. Юноша постарался взять себя в руки, но получилось не слишком хорошо — внутри холодеет от ужаса. Лаури нашёл поблизости небольшой сарай и жестами позвал следовать за ним туда. Догадался: пусть и не слишком крепкие, но деревянные стенки должны хоть немного оградить беззащитных детей от метательных ножей и дротиков. Младший получеловек собирался уже последовать за ним, когда увидел прямо над собой Фриса и… григстанина неподалёку, нацелившего дротик в спину калеки. Младший Силкорн не замечал угрозы, когда встретился с подростком. Он уловил то колебание, которое наполнило забитое жизнью создание, однако Ситтиан всё-таки неожиданно прыгнул, выбрав действие. Человек в душе испугался попытки отомстить, однако оба повалились в перину упругих злаковых стеблей, а в старое кривое дерево, одиноко торчащее на поле из-за связанного с ним суеверия, впилось металлическое остриё, намеченное в шею живой мишени. Осознав произошедшее, бывший воин поражённо снова перевёл взгляд на мальца. Гибрид отшатнулся, мелко трясясь от ужаса перед спасённым им только что. Всем своим существом убеждён в скорой каре за безумную грубость, проявленную к и прежде недолюбливавшему его чистокровному. Кажется, освобождённый падший вот-вот задохнётся от переизбытка всепоглощающего и начисто уничтожающего рассудок страха. Его итак довольно большие круглые глаза словно бы увеличились ещё больше, примагниченные к всё ещё сжимающему кинжал левому кулаку того, кто пытался уже как-то прикончить.