— По… послание… — еле разлепив губы произнес Епифан.
— Ты лучше молчи, Фаня! — Гиена беспомощно посмотрел на меня. — Давай же, ну! Злись, бойся, бесись, что там тебе надо, чтобы твоя одаренность выплеснулась?! Помоги же ему!
— Степа, отойди, — проговорил Епифан. — Послание для Богдана.
— Это Матонин? — Гиена уперся ладонями в забор над плечами Епифана. Из глаз его продолжали катиться крупные слезы. — Это он, хорек сраный, все устроил?!
— Голова быть холодной, а клинок — острым, — прошептал Епифан в мою сторону. — Не спешить. Или он убить тебя раньше.
— Что это? У него бред? — Гиена снова сделал движение, будто хочет обнять друга, но остановился и тоскливо завыл.
— Не бред, — прошептал я, сжимая кулаки и до боли зажмуривая глаза. Вот Епифан тихо сидит рядом со мной на крыльце и пускает дымные кольца. Молчаливый и надежный, как скала. Я ни черта о тебе не знаю, Епифан, я тебя вчера увидел впервые в жизни, и, получается, привез на хвосте твою смерть. Ну же, давай, где ты там, сила, спрятанная внутри? Дай хоть какую-нибудь подсказку, что мне сделать с собой, чтобы спасти сейчас жизнь этого смертельно израненного человека?! Глаза начало жечь, из под ресниц покатились слезы.
Открывать глаза не хотелось, потому что я и так знал, что увижу. Но я все равно открыл. Епифан посмотрел на меня своим единственным открытым глазом, его окровавленная грудь в последний раз поднялась и опустилась.
Это всегда очень странно наблюдать. Только что перед тобой был живой человек, которому больно, которому страшно. Который есть. Какой-то неуловимый момент. И все. Ты понимаешь, что там внутри больше никого нет.
Слезы продолжали катиться из глаз.
Когда я был пацаном, плакать среди нас было западло. Потому что настоящие мужики не плачут же.
«На самом деле, плачут, Богдан, — мысленно сказал я самому себе-ребенку. — Но очень круто, что ты этого пока не знаешь».
Я вытер слезы и посмотрел на Гиену. Тот сидел на земле, скрючившись, и не шевелился. В какой-то момент он вдруг взревел, вскочил, как расправленная пружина и ломанулся за ворота.
Я ждал чего-то подобного, бросился следом, и преградил ему дорогу. Какое там! Он пер как танк, просто отшвырнул меня с пути и помчался дальше. «Лебовский, ты сильный. Ты смелый. Но легкий!» — сказал я себе.
Ладно, значит придется действовать жестко. Я догнал Гиену и сбил его с ног подсечкой. Тот покатился на землю, но сразу же вскочил и с ревом ринулся на меня. Я легко ушел от пары его быстрых ударов и нанес не очень сильный, но здорово болезненный удар «клювом». Он невольно охнул и согнулся пополам.