— Вы тут разбирайтесь с ним пока, а я пойду, — сказала Натаха. — Далеко только не уходите.
— Слышь, Губошлеп, — говорю. — Эти твои подельники еще придут разбираться? Или бросили тебя нам на съедение?
— Да не придут они, — Гиена сплюнул. — Мелкая шантрапа, только на легкую добычу кидаются, видал таких тыщу раз.
— Иди, Натаха, мы тебя здесь подождем, — я убрал ботинок с руки Губошлепа. — Поднимайся, болезный.
— Тебе чего еще? Чего? — снова заныл Губошлеп.
— Да ничего, — я пожал плечами. — Так, поболтаем о том, о сем.
— А если я не хочу с вами болтать? — Губошлеп сел, придерживая раненую руку на груди.
— Могу тебе ногу сломать, чтобы выбора особо не было, — доверительно сообщил Гиена. На самом деле он вовсе не был расслаблен. Было заметно, что ушки на макушке, а палец на спусковом крючке.
— Да ладно тебе, Гиена, мы же не злодеи какие, — я усмехнулся.
— Так мы по-доброму сломам, — Гиена подмигнул Губошлепу. — Ты какую ногу больше не любишь, правую или левую?
— Слушай, Губошеп, — сказал я. Не то, чтобы мне хотелось отвлечь мелкого бандита от перспективы сломанных ног, просто у меня и правда был вопрос, на который он мог знать ответ. — А за что мародеров в Уржатке не любят?
— Это что еще за допросики такие, фраер залетный? — к тону Губошлепа снова вернулись нахальные нотки. Правда ненадолго. Гиена ткнул его в плечо прикладом, и тот снова заныл. — Да потому что они Родю-Жабку измордовали!
— Ну-ну, жажду подробностей, — сказал я. — Что там была за история?
— Дык все и так знают же… — Губошлеп испуганно поднял глаза на Гиену. — Так это… Год назад Батько отдал своего сына в университет. Колдуном он оказался, хату чуть не спалил. А он мальчишка был скромный да худенький. А мародеры эти самые взялись его шпынять да тырсить. И утопили. Батько осерчал сильно. И тогда ихний главный вмешался…
— Чей главный? Мародеров? — спросил я.
— Да неее… Всего университета. Ректор, — Губошлеп хотел по привычке махнуть рукой, но тут же скривился от боли. — И сказал Батьке, что коли в Уржатку кто из мародеров придет, то можно его убить, и ничего за это не будет. А если они живые вернутся и хвастать будут, то он накажет так, что мало не покажется. Ректор там — кремень мужик. Тоже осерчал.
— Сильно, — я хмыкнул. Ну что ж, в принципе, понятно теперь, в чем тут затык. Я бы на месте ректора тоже мародерам захотел как-нибудь хвост прищемить. Затравить до смерти — это отстойная история… Впрочем, на них похоже. Стопудово даже виноватым себя особо никто не чувствует.
— А что, чужие к вам сегодня какие-нибудь не приходили? Не вынюхивали чего? — спросил Гиена.