Генрих не верит в мощь вооруженной стражи, ключей и замков. Думает, нанятый императором ангел коснется их – и запоры рассыплются. В поездки король берет большой железный замок, который вешает на дверь особый слуга. Всю королевскую пищу пробуют специальные люди, а постель проверяют, нет ли там отравленных иголок; и все равно Генрих боится, что его умертвят во сне.
Осень. Томас Мор худеет – и прежде поджарое тело стало как щепка.
Он позволяет Антонио Бонвизи передать арестанту еду.
– Хоть, правду сказать, вы в Лукке не умеете готовить. Я бы и сам что-нибудь ему послал, да если он заболеет, сами понимаете, что люди скажут. Он любит блюда из яиц. Любит ли что-нибудь еще – не знаю.
Вздох.
– Молочные пудинги.
Он улыбается. Сейчас мясоед.
– Немудрено, что он такой худосочный.
– Я знаю его сорок лет, – говорит Бонвизи. – Целую жизнь, Томмазо. Вы же не станете его мучить? Пообещайте мне, если можете, что никто не будет его мучить.
– Почему вы думаете, будто я такой же, как он? Послушайте, мне нет надобности давить. Это сделают его друзья и близкие. Я ведь прав?
– Нельзя ли просто оставить его в покое? Забыть?
– Если позволит король.
Он разрешает Мэг Ропер навещать арестанта в Тауэре. Отец и дочь гуляют по саду под руку. Иногда он смотрит на них из окна в доме коменданта.
К ноябрю эта политика показала свою бесполезность и даже хуже: обернулась против него, как бродячая собака, которую ты из доброты подобрал на улице, а она вцепилась тебе в руку. Мэг говорит:
– Он сказал мне, он просил передать друзьям, что не даст никаких клятв, а если мы услышим, что он присягнул, значит его вынудили жестоким обращением. И если в совете покажут бумагу с его подписью, мы должны знать: он ее не ставил.
От Мора теперь требуют под присягой признать акт о супрематии, в котором перечислены все полномочия, принятые королем в последние два года. Акт не назначает короля главой церкви, как утверждают некоторые; акт констатирует, что король был и остается главой церкви. Если люди не принимают новых идей, дадим им старые. Если им нужны прецеденты, у него есть прецеденты. Во второй редакции, которая вступит в силу с нового года, прописано, чтó квалифицируется как государственная измена. Измена – не признавать титулы или юрисдикцию Генриха, хулить его устно или письменно, называть еретиком или схизматиком. Закон даст управу на монахов, которые сеют панику, утверждая, будто испанцы вот-вот высадятся и коронуют леди Марию. На попов, которые в проповедях вопят, что король тащит англичан за собой в геенну. Разве монарх много требует, когда просит своих подданных держаться в рамках приличий?