Мор поднимает глаза:
– Я хочу написать письмо.
– Конечно. Вам принесут бумагу и чернила.
– Я хочу написать Мэг.
– В таком случае напишите ей что-нибудь человеческое.
Письма Мора чужды обычному человеческому. Они адресованы Мэг, но рассчитаны на друзей в Европе.
– Кромвель!..
Голос Мора разворачивает его назад:
– Как королева?
Мор всегда точен, никогда не назовет королевой Екатерину. Вопрос означает: как Анна? Но что тут можно ответить? Он выходит за дверь. В узком окошке сизая мгла сменилась вечерней синью.
Он слышал ее голос из соседней комнаты: тихий, неумолимый. И гневные крики Генриха: «Это не я! Не я!»
Во внешней приемной Томас Болейн, монсеньор: узкое лицо напряжено. Рядом прихлебатели Болейнов, переглядываются: Фрэнсис Уэстон, Фрэнсис Брайан. В углу, пытаясь выглядеть как можно более незаметным, лютнист Марк Смитон – он-то что здесь делает? Не вполне семейный конклав: Джордж Болейн в Париже, ведет переговоры. Родилась мысль выдать двухлетнюю принцессу Елизавету за сына французского короля; Болейны всерьез считают, что у них это получится.
– Какое событие так огорчило королеву? – спрашивает он удивленно, словно в остальное время она – спокойнейшая из женщин.
Уэстон отвечает:
– Леди Кэри… она, так сказать…
Брайан фыркает:
– Брюхата очередным бастардом.
– Хм. А вы не знали? – Приятно видеть их потрясенные лица. – Я думал, это дело семейное.
Брайанова повязка ему подмигивает – сегодня она ядовито-желтого цвета.
– А вы, должно быть, очень внимательно за ней следили, Кромвель.
– В чем я, увы, не преуспел, – говорит Болейн. – Она говорит, отец ребенка – Уильям Стаффорд и она за ним замужем. Вы знаете этого Стаффорда?
– Мельком. Что ж, – бодро говорит он, – каковы наши действия? Марк, музыкальное сопровождение не потребуется – отправляйся куда-нибудь, где можешь быть полезен.
С королем только Генри Норрис, с королевой – Джейн Рочфорд. Широкое лицо Генриха бело.
– Мадам, вы вините меня в том, что было еще до нашего знакомства.
Остальные тоже вошли и теперь теснятся за его спиной. Генрих говорит:
– Милорд Уилтшир, неужто у вас нет управы на ваших дочерей?
– Кромвель знал! – хмыкает Брайан.
Монсеньор начинает говорить, запинаясь, – и это Томас Болейн, дипломат, прославленный своей отточенной речью. Анна перебивает отца:
– С чего бы ей беременеть от Стаффорда? Я не верю, что ребенок его. Зачем бы он на ней женился, если не из честолюбия? Что ж, он просчитался, потому что теперь ноги ее не будет при дворе! Хоть бы она и на коленях ко мне приползла, я не стану ничего слушать. Пусть сдохнет с голоду!