– Фишер меня не беспокоит, – говорит он, – потому что состав преступления налицо. В случае Мора… Морально наши обвинения неоспоримы. Никто не сомневается, что Мор верен Риму и не признает ваше величество главой церкви. Юридически наши обвинения слабы, и Мор не упустит ни одной юридической, ни одной процессуальной уловки. Осудить его будет нелегко.
Генрих сбрасывает оцепенение:
– А я держу вас для легких задач? Я в простоте душевной вознес вас так, как людей вашего происхождения не возносили за всю историю королевства. – Понижает голос: – Думаете, за красоту лица? За приятность вашего общества? Я держу вас, мастер Кромвель, потому что вы хитры, как сотня аспидов. Однако я не собираюсь пригревать змею у себя на груди. Вам известна моя воля. Исполняйте.
Выходя, он ощущает воцарившуюся в комнате тишину. Анна идет к окну. Генрих провожает его взглядом.
Так что, когда приходит Рич, трепеща от каких-то неведомых тайн, первое желание – прихлопнуть того как муху. Однако он тут же овладевает собой и трет руки – счастливейший человек во всем Лондоне.
– Ну, сэр Кошель, забрали книги? И как он?
– Опустил штору. Я спросил зачем, и он ответил, добро вынесли, я закрываю лавочку.
Нестерпимо думать о Море в комнате без света.
– Смотрите, сэр. – Рич протягивает сложенный листок. – Мы побеседовали. Я все записал.
– Разыграйте со мной. – Он садится. – Я Мор. Вы – Рич.
Рич смотрит непонимающе.
– Закрыть ставни? – продолжает он. – Действие происходит в темноте?
– Я не хотел, – неуверенно начинает Рич, – уходить от него, не сделав последней попытки…
– Понимаю. У вас своя тактика. Но почему он согласился говорить с вами, если не говорил со мной?
– Потому что он считает меня никем. Пустым местом.
– В то время как вы – генеральный атторней, – с издевкой произносит он.
– И мы стали разбирать умозрительные случаи.
– Словно в Линкольнс-инн после ужина?
– Сказать по правде, сэр, я его пожалел. Он скучает по разговорам, и вы знаете, как его трудно остановить. Я сказал, предположим, парламент издаст указ, что я, Ричард Рич, отныне король. Признаете ли вы меня? Он рассмеялся.
– Что ж, согласитесь, это и впрямь маловероятно.
– Я настаивал, и он ответил, да, венценосный Ричард, я вас признаю, ибо парламент вполне на такое способен, а учитывая последние события, я не удивлюсь, проснувшись однажды под властью короля Кромвеля; если портной может стать королем Иерусалимским, сын кузнеца вполне может сесть на престол Англии.
Рич умолкает: не оскорбился ли собеседник?
– Когда стану королем Кромвелем, – ухмыляется он, – я сделаю вас герцогом. Так в чем суть, Кошель?… Или сути-то нет никакой?