Накануне казни Фишера он приходит к Мору. Берет с собой надежную стражу, но оставляет ее снаружи и входит к арестанту один.
– Я привык, что штора опущена, – говорит Мор почти весело. – Вы не против посумерничать?
– Вам незачем бояться солнца. Его нет.
– Вулси хвастал, что умеет менять погоду, – произносит Мор со смешком. – Спасибо, что навестили меня теперь, когда нам больше не о чем говорить. Или есть о чем?
– Завтра рано утром стража придет за епископом Фишером. Я боюсь, она вас разбудит.
– Я был бы плохим христианином, если бы не бодрствовал вместе с ним. – С лица Мора сошла улыбка. – Я слышал, король смягчил ему казнь.
– Фишер очень стар и хил здоровьем.
Мор отвечает с едкой учтивостью:
– Я стараюсь, как могу. Но быстрее, чем позволяет природа, не одряхлеешь.
– Послушайте. – Он тянется через стол, стискивает руку Мора – сильнее, чем намеревался. Хватка кузнеца, думает он. Мор невольно морщится. Кожа на исхудавших пальцах суха, как бумага. – Послушайте. Когда предстанете перед судом, бросьтесь на колени и молите короля о пощаде.
Мор спрашивает удивленно:
– И чем мне это поможет?
– Он не жесток. Вам это известно.
– Известно ли? Раньше не был. Он всегда отличался мягким нравом. Но с тех пор он окружил себя другими людьми.
– Призывы к милосердию всегда его трогают. Я не обещаю, что он сохранит вам жизнь, если вы не принесете присягу. Однако он может облегчить вам казнь, как Фишеру.
– Не так уж важно, что станется с моим телом. Мне повезло прожить во многом счастливую жизнь. Господь по своему милосердию меня не испытывал. И теперь, когда время испытания пришло, я не могу показать себя нерадивым слугой. Я заглядывал в свое сердце, и мне не всегда нравилось то, что я там видел. Если в мой последний миг его возьмет в руки палач, так тому и быть. Очень скоро оно будет в руках Божьих.
– Вы сочтете меня сентиментальным, если я скажу, что не хочу видеть, как вас потрошат?
Молчание.
– Вы не боитесь боли?
– Боюсь, и очень сильно. В отличие от вас, я не отважен и не силен, поэтому невольно представляю в подробностях, как это будет. Однако боль продлится недолго, а потом Господь не даст мне ее помнить.
– Я рад, что не таков, как вы.
– Без сомнения. Иначе вы сидели бы на моем месте.
– Я про неотступные мысли об ином мире. Как я понимаю, вы не видите способов улучшить этот.
– А вы видите?
Вопрос задан почти небрежно. Пригоршня града ударяет в окно. Оба вздрагивают. Он встает, не в силах сидеть на месте. На его вкус уж лучше знать, что там снаружи, видеть, как гибнет лето, чем прятаться за шторой и гадать, насколько все плохо.