– Екатерина – святая, – со вздохом произносит кардинал. – Впрочем, будь я королевой и святой, я бы, наверное, не тревожился из-за Марии Болейн. Подарки, значит? Не слишком роскошные, говорите? В таком случае мне ее жаль. Ей надо спешить извлечь из расположения монарха хоть какие-то выгоды, пока он не остыл. Не то чтобы у короля сейчас было так много интрижек, но говорят… говорят, когда его величество был молод и еще не король, именно супруга Болейна сделала его из девственника мужчиной.
– Элизабет Болейн? – Он удивлен, что случается не так часто. – Мать нынешней?
– Она самая. Возможно, король не стремится к разнообразию. Впрочем, я никогда не верил этому слуху… Будь мы по ту сторону… – кардинал указывает в направлении Дувра, – мы бы и не пытались считать женщин короля. Рассказывают, мой друг Франциск однажды подошел к даме, с которой перед тем провел ночь, поцеловал ей ручку, спросил, как ее зовут, и выразил надежду, что они познакомятся поближе. – Его милость встряхивает головой, довольный, что история произвела впечатление. – Впрочем, из-за Марии Болейн неприятностей не будет. Она покладистая. Король мог выбрать и похуже.
– Однако семейство захочет что-нибудь за это получить. Что доставалось прежним?
– Возможность услужить государю. – Кардинал умолкает и что-то записывает – видимо, заметку для памяти: «Узнать, чего может добиться Болейн, если вежливо попросит». Поднимает голову. – Так мне в беседе с Томасом Болейном следовало быть… как бы это сказать?… немного помягче?
– Не думаю, что милорд мог вести себя еще ласковее. Я видел, с каким лицом сэр Томас отсюда вышел. Воплощение блаженного довольства.
– Томас, впредь, если услышите любые лондонские слухи… – кардинал трогает камчатную скатерть, – сразу сообщайте мне, от кого бы они ни исходили. Не тревожьтесь, достойны ли они моих ушей, – тревожиться буду я. А я обещаю никогда на вас не нападать. Честное слово.
– Я уже забыл.
– Сомневаюсь, учитывая, что вы помнили урок все эти годы. – Кардинал откидывается в кресле, произносит задумчиво: – По крайней мере, она замужем. – (Имеется в виду Мария Болейн.) – Так что, если она понесет, король может признать ребенка или не признать, как захочет. У него уже сын от дочери Джона Блаунта, а лишние бастарды его величеству ни к чему.
Многочисленные побочные дети – помеха монарху, как учит история и пример соседних народов. Матери соперничают за влияние, интригуют, чтобы сделать своих детей законными наследниками. Сын, которого Генрих признал, зовется Генри Фицрой. Это красивый белокурый мальчуган, точная копия родителя. Отец сделал его герцогом Сомерсетским и герцогом Ричмондским; мальчик, не достигший и десяти лет, уже сейчас знатнее всех дворян Англии.