Вслед за капитаном и лейтенантом Кавалье идет ординарец командира Кановас, которому тот передал знамя. Лес-Форкес удивляется, не видя ротного талисмана.
– А где ж наш Дуррутти? – спрашивает он.
Кановас, не оборачиваясь, удрученно тычет пальцем куда-то назад:
– Пал смертью храбрых за Бога и Испанию.
Спустя три часа на перекличке треть солдат ударной роты не отозвались. В журнал боевых действий занесли, что в пятницу, 29 июля 1938 года, при штурме кладбища Кастельетса-дель-Сегре ранено – 29, убито – 33 человека и одна собака.
Из-за поворота шоссе, перерезающего волнистую гряду, до которой отсюда метров триста, показывается первый танк. Замирает на миг, сдает назад. До солдат за брустверами доносится отдаленный рев его мотора.
– Вот они! – кричит офицер.
Хинес Горгель, стоя на коленях возле ящиков со снарядами, неотрывно смотрит на шоссе – оно опять пусто. Но стальное чудовище, спрятавшееся теперь за изгибом дороги, словно отпечаталось на сетчатке его глаз. Рядом с ним капрал Селиман – капли пота копятся в морщинах худого лица – поглаживает полуседые усы и улыбается в свирепом предвкушении.
– Красный зболочь идет, – говорит он.
В пятнадцати шагах выше, на открытом месте, но замаскированные ветками деревьев и кустарником, стоят, уставя жерла на шоссе и на окаймляющие его заросли, три маленьких противотанковых орудия. Прячась за щитом, прислуга пребывает в боевой готовности. Капрал Молина стоит слева, вжимая в орбиты бинокль; наводчик и заряжающий – на коленях между раздвинутых станин. Все трое – в стальных шлемах.
– Гляди-ка, каски нацепили, – говорит Горгель.
– От судьбы в каске не уйти.
– Могли бы и нам выдать, хоть одну на двоих.
– Ты будь спокойно, земляк. Укрепи сердце и немного жди. Я знать, что делать… Когда убивают кого, я приношу тебе каску.
Рядом в открытом ящике лежат двенадцать снарядов. Латунные корпуса сверкают на солнце, конические боеголовки отливают медью. Снаряды, которые можно обхватить двумя пальцами, кажутся Горгелю слишком маленькими – такие броню не пробьют.
– Неужто в самом деле могут продырявить танк, Селиман?
– Могут, могут! – успокаивает его мавр. – Это такой пушка, говорю тебе… Весь немецкий, клянусь головой моей и глазами, Инес.
– Хинес.
– Да, так и говорю – Инес.
Они продолжают внимательно смотреть вперед. Голос офицера заставляет артиллеристов встрепенуться. Танк снова показывается на шоссе, но на этот раз не останавливается, а ползет вперед.
– Русский, – говорит Селиман.
– Чего?
– Танк – русский зболочь. Я видеть такой раньше под Теруэль и под Брунете.