– С ними это бывает, что они помирают среди дня. В шесть часов тётя придёт и его уберёт».
«Одного возраста с моим сыном… С ними это бывает».
Этот момент стал в жизни Александры Коллонтай переломным. Все долгие поиски своего особенного пути, самоутверждения, жизненного служения сфокусировались в одном видении: маленький мертвец на грязном полу общей комнаты душного, полутёмного барака. И вокруг него возятся, кричат, играют похожие на него маленькие живые мертвецы. Сложилось ясное сознание: так жить нельзя. Общество, которое устроено так – не имеет права на существование. Его надо переделать. Этой цели надо посвятить себя целиком.
Если бы Шурочка Коллонтай росла и воспитывалась в той среде, где горела бы хоть искорка живой веры в Бога, она, возможно, стала бы монахиней-подвижницей, сестрой милосердия, создательницей приютов и больниц – русским прообразом матери Терезы. Но в сформировавшем её интеллигентном дворянском мире вера в Бога считалась глупостью и мракобесием, а идолом, которому поклонялись, была идея прогресса. Оставался один путь: радикальное социальное переустройство мира на прогрессивной основе. Революция.
И Коллонтай уходит в революцию.
В 1916 году в издательстве «Жизнь и знание», руководимом социал-демократом В. Д. Бонч-Бруевичем, вышла книга Александры Коллонтай «Общество и материнство». Обширное, профессионально выполненное социологическое исследование. Если внимательно прочитать его, станет отчасти понятно, почему в России революция приобрела такой катастрофический размах и характер.
Вот некоторые бесстрастно-объективные данные из этой книги.
Смертность среди детей до одного года в 1901–1908 годах в России составила 27,2 случая на 100 рождений. По этому показателю (как, впрочем, и по рождаемости) Россия занимала первое место в Европе, в разы превосходя весьма в те времена неблагополучные Англию, Францию, Германию, опережая даже экономически отсталые Румынию, Болгарию, Сербию. В этой чёрной статистике лидировали не имперские окраины, а центр. Самые высокие, поистине чудовищные цифры – в Калужской и Вятской губерниях. Здесь из каждой тысячи рождённых родители свезли на погосты соответственно 358 и 356 младенцев до года, а к пяти годам эта убыль составила 476 и 508 маленьких душ. Лишь немного отставали губернии Владимирская, Московская, Костромская. Тут повсеместно почти половина детей умирала, не научившись толком говорить… Причём ситуация была примерно одинакова в больших городах и в захолустных деревушках. В целом по России лишь один из трёх родившихся доживал до взрослых лет.