Но странное дело, Виллу ни о чем не думает так много и так часто, как о следах, которые он обнаружил в вознесение на песчаной дороге и у озера. Теперь он знает, чьи это следы; теперь он знает, что эти следы могут принадлежать только кырбояской барышне и ее подслеповатой, глухой и осипшей от старости собаке.
Порой Виллу кажется, будто камни Кивимяэ и эти следы каким-то необъяснимым образом связаны между собой, а его работа на Кивимяэ имеет какое-то отношение к этим следам, — иначе почему он, высверливая углубления в камнях, только и думает о следах, почему одно воспоминание о них заставляет его работать на Кивимяэ с удвоенным рвением.
Виллу знает, что на троицу кырбояская Анна опять приезжала домой; она несколько дней прожила дома, и ее ноги оставили на песчаной дороге и возле озера множество свежих следов, которые резко отличаются от всех прочих следов, попадающихся на этой дороге и прибрежном песке. Виллу тоже ходил на троицу к озеру, но тайком, словно опасаясь или избегая чего-то.
Однажды он увидел на противоположном берегу озера Моузи, лакавшую воду, и заметил двигавшуюся среди сосен светлую фигурку, но была ли то барышня, Виллу не уверен. Только едва ли еще кто-нибудь приходил с собакой к озеру, ведь ни за кем другим собака не поплелась бы сюда.
На троицу Виллу не аукал у озера, он бродил здесь молча, точно старик, вспоминающий былое. Побродив, присел на минутку, затем поднялся и зашагал через пустошь обратно на Кивимяэ, где снова принялся копать и сверлить.
— Ты надорвешься этак-то, — сказала ему однажды мать. — Надорвешься там, на Кивимяэ. Брось ты эти камни, все ведь все равно не взорвешь.
— Взорву, мама, вот увидишь, взорву, — ответил Виллу.
— Отцу уж больно не по душе, что ты свое драгоценное время на эти камни изводишь, сердится он, вишь, какой ходит хмурый да надутый, — продолжала мать. — Если так дальше пойдет, между вами опять ссоры начнутся, как и прежде.
— Не начнутся, — успокоил ее Виллу, — спорить с ним я не стану, но с камнями все-таки разделаюсь, небось тогда он со мной помирится. Надо будет, помощника найму, а землю расчищу.
— Прав отец, ты все такой же, каким был: упрямый, своенравный. Только до добра это не доведет, упрямство никогда до добра не доводит.
Этот разговор между матерью и сыном происходил на второй день троицы. Мать посоветовала Виллу провести праздник как полагается — погулять по лесу, развлечься, хоть ненадолго забыть о камнях.
— Я же вчера гулял, — заметил Виллу.
— Ну и что же, погуляй и сегодня. Вчера ты один бродил, а сегодня у озера народ соберется: там, где раньше качели стояли, нынче большой праздник готовится, сойдутся парни и девушки со всей округи — от Пыргупыхья до Пыльдотса. Мядасооская старуха говорила, будто даже барышня обещала прийти поглядеть на деревенскую молодежь. Все считают, что барышня в конце концов навсегда вернется в Кырбоя.