— Ну, что ты теперь скажешь? — спросил Рейн, когда они остались с дочерью вдвоем. — Что ответишь на мое письмо?
— На твое письмо трудно ответить, папа, — проговорила Анна. — Мне бы очень хотелось знать, что ты станешь делать, если я ничего не отвечу на твое письмо, если я покину Кырбоя?
— Тогда мне придется его продать или сдать в аренду, — ответил отец. — Нам с Мадли тут одним не управиться. Кырбоя не бобыльский дворишко, не лесной хуторок, оно, как тебе известно, было когда-то подмызком. Мызой считал его и Оскар — и когда покупал, и когда строил здесь всякие планы. Будь Оскар жив, все, конечно, сложилось бы иначе, из меня же хозяин не получился, а теперь и подавно не получится. И вообще это было большим несчастьем, что человеку моего возраста пришлось взвалить на себя такую обузу, как Кырбоя. Если у меня не будет преемника, здесь все пойдет прахом. Кырбоя попадет в чужие руки, если ты его бросишь, так и знай.
— Я все понимаю, — ответила Анна, — только я надеялась, что ты повременишь с этим еще год-другой. Я и сама толком не знаю, на что мне эти два года. Жаль как-то хоронить себя в этой глуши. Настолько-то у меня ума хватает, чтобы предвидеть, — как только я здесь поселюсь, Кырбоя поглотит меня, обязательно поглотит, да так оно и должно быть, иначе мне незачем сюда и приезжать.
— Верно, дочка, Кырбоя пожирает нас, пожирает поколение за поколением; это я начал понимать только после смерти твоей матери. Но если и ты так считаешь и чувствуешь, давай продадим Кырбоя или сдадим в аренду, — предложил отец.
— Я думала об этом, все время думала, с тех пор как получила твое письмо. Но знаешь, папа, ни того, ни другого мне не хочется. Ведь ясно как день, если мы сдадим Кырбоя в аренду, оно так и останется у арендатора, пока мы его совсем не продадим. Сейчас во всей стране, во всем мире такая погоня за землей, и если мы в такое время не справимся с Кырбоя, то едва ли справимся с ним и в дальнейшем.
— Так пусть оно перейдет к тем, кто с ним справится, раз тебе оно не нужно. Разделим усадьбу на два-три участка и продадим, тогда охотники сразу найдутся, — сказал отец.
— Понимаешь, я никак не могу свыкнуться с мыслью, что в Кырбоя будут хозяйничать чужие люди. Приеду сюда как-нибудь, а тут чужие. А приезжать сюда я буду непременно, не смогу без этого, прямо тебе говорю. Казалось бы, что в нем такого, в Кырбоя нашем, а ведь поди ж ты, тянет оно к себе, привязывает, хочешь не хочешь, а привязывает. Раньше я этого не замечала, а теперь замечаю и с каждым днем все сильнее. Может, причиной тому несчастная судьба дяди, может, смерть мамы, кто знает. Порой мне кажется, что, если бы Оскар и мама были живы и мы, собрав пожитки, все вместе покинули Кырбоя, я уехала бы отсюда со спокойным сердцем, даже с радостью. Уехала бы, сидя на возу, точно так же, как много лет назад, когда мы сюда перебирались.