Но их Ирма знала еще меньше, они присоединились к компании позднее, когда голова у Ирмы работала плохо. Возможно, что были и другие люди, с которыми пришлось вместе пить, смеяться или говорить, — вполне возможно, однако Ирму это не интересовало. Она знала только то, что молодой человек, который пришел с мадемуазель Синиметс, то есть Поби, почти бросил свою барышню и очутился рядом с Ирмой, без умолку болтая и разглагольствуя. Мадемуазель Синиметс попыталась отбить у госпожи Кырендик ее Тото, и когда это не удалось, она присоединилась к важному господину средних лет. Безымянная дама безымянного молодого человека, стройная, гибкая, напомаженная и накрашенная, пристроилась возле Рудольфа, а оставшийся один молодой человек так и остался один, смотрел серыми, безжизненными глазами перед собой и время от времени пил.
Таковы были обстоятельства, когда люди встали из-за стола. Голова у Ирмы была мутная, но она все же заметила, что и сегодня Рудольф не повел ее в кабинет. И как бы в отместку за это она сделала своим партнером Поби, будто во всем следовала по стопам мадемуазель Синиметс, и взяла его под руку, Рудольфу же пришлось решать, идти ли с безымянной дамой или со своей женой.
На улице сели в автомобили. Но тут Ирма вдруг забыла о своем Поби и, расхохотавшись, села на колени Рудольфу, к которому жалась безымянная дама. Ирма прильнула к мужу и при всех целовала его долго и крепко. Ей казалось, что она уже немножко испорченная, раз может перед всеми так целовать мужа.
— Милый, сегодня мне так хорошо, — призналась она мужу от всего сердца, и весь автомобиль грохнул со смеху. — Ты самый хороший муж на всем свете, так бы и слопала тебя.
— Я передам тебя кому-нибудь еще, пусть он тебя лопает, — смеясь сказал Рудольф, поднял Ирму и опустил ее рядом с Поби, почти ему на колени; тот мягко взял Ирму за талию и так посмотрел на нее, будто хотел поцеловать.
— О, госпожа, вы теплая и мягонькая, — сказал немного погодя Поби, увидев, что другая дама нацелилась на Рудольфа.
— Теплые и мягонькие — цыплята и свежий хлеб тоже, — сказала Ирма.
— У свежего хлеба жесткая корка, на хлеб вы не похожи, — ответил Поби.
— А у цыплят есть перышки…
— У вас скорее перышки, чем жесткая корка, — заметил Поби, и они рассмеялись.
Автомобиль мчался по улице, пока не выехал за город; остановились они перед каким-то освещенным домом. Ирма взяла Поби под руку, и они вместе со всеми вошли в дом. На сей раз расположились в кабинете; Ирма подумала, что теперь-то ее мечта исполнилась. Но откуда-то появились еще какие-то люди: старик с длинной бородой, у которого были крупные редкие зубы, — они показывались, когда он смеялся, так что Ирма приметила его; пришли еще и дамы, одна с красивыми рыжими волосами, другая — брюнетка; с ними были двое моложавых мужчин средних лет. Потом заиграла музыка, и можно было танцевать. Все танцевали так, как Ирма никогда еще не видела. Станцевала и она один раз с Поби, потам танцевала с мужем, и еще со стариком, у которого были редкие зубы, потом… она уже не помнила с кем, голова ее была мутная, и ей было неважно, с кем кружиться в танце. Поби заботился о том, чтобы Ирме было что пить, ведь и другие пили и совсем не ели. Ирма, во всяком случае, не помнила, чтобы кто-то предлагал поесть или ел сам.