Но хозяйка так не считала, нет, она знала, что Виллу танцевал не только с ней, но и с другими, однако никто почему-то этого не замечал. Когда Виллу танцевал с ней, это видели все, а когда он танцевал с деревенскими девушками, этого никто не замечал.
Вот если бы Виллу танцевал с бобылкой Ээви, на это, пожалуй, все обратили бы внимание. Но Ээви не пришла сегодня на праздник; она спала возле своего маленького сынишки и больной матери, спала и видела страшный сон. Ей снилось, что она идет по дремучему лесу; внезапно лес озаряется светом, отблеском огромного красного пламени, и Ээви становится жутко. Огонь все растет, все приближается, с шумом и треском растекается по сухому лесу… и вдруг раздается крик о помощи. Ээви хочет бежать, хочет помочь несчастному, но красное пламя охватывает ее, жжет, палит. В ужасе Ээви пытается залезть на самую высокую, гладкоствольную сосну: она лезет и лезет, так что рукам больно, но не может взобраться. Наконец она просыпается от боли и видит, что ее усталые, одеревеневшие от работы руки согнуты, пальцы скрючены и так онемели, что ими невозможно шевельнуть.
Так спит бобылка Ээви возле своего маленького сына и больной матери; а в это время на празднике у озера все замечают, что каткуский Виллу танцует с одной лишь хозяйкой Кырбоя. Все удивляются хозяйке, удивляются, что она танцует с одним только Виллу, — ведь у Виллу есть бобылка Ээви с маленьким сыном. Но хозяйка и внимания не обращает на то, что говорит ей Лена о бобылке Ээви, служившей прежде в Кырбоя, и о Виллу, который из-за Ээви убил человека и угодил в тюрьму.
Хозяйка Кырбоя, празднующая сегодня у яанова огня свой день рождения, ничего не замечает, она только танцует и разговаривает с Виллу, словно собирается нанять его в Кырбоя хозяином или, на худой конец, старшим работником, вместо Микка. А между тем хозяйка и Виллу даже не упоминают больше про хозяина Кырбоя, они говорили о нем только на озере, в лодке, да и то лишь так, между прочим, поскольку более интересной темы в ту минуту не нашлось.
Виллу и хозяйка вообще не говорят больше ни о чем серьезном, не говорят ничего, к чему стоило бы прислушаться, что стоило бы намотать на ус, они просто болтают и танцуют, что им еще остается тут делать. Кто ищет чего посерьезнее, пусть уходит с яанова огня, пусть отправляется домой спать или займется другим, более полезным делом, пока снова не захочется болтать пустяки и отплясывать так, чтобы к восходу солнца от травы на лужайке и следа не осталось.
К концу праздника настроение у Виллу стало лучше, чем было вначале, настроение у него настолько поднялось, что он пригласил всех гостей — в том числе и лыугуского Кусти с его трехрядкой — в Катку, на Кивимяэ, где он решил ради праздника, в честь яанова дня, взорвать камни, в которых уже были высверлены углубления. Пусть все увидят, как Виллу взрывает камни на Кивимяэ, пусть услышат, какой гром раскатывается по вересковой пустоши и каким эхом отвечает ему кырбояское озеро. Виллу пригласил и хозяйку Кырбоя, Виллу долго ее упрашивал, но хозяйка все не соглашалась.