Но морока получилась не с апельсинами, а с командировкой. Выходило, что он бросил цех, чтобы смотаться на казенный счет в Москву за апельсинами. Эта мысль свербила в мозгу, требовала действий. Может быть, поэтому Дмитрий Матвеевич, и без того охочий до работы, сегодня накинулся на нее, как голодный на краюху хлеба.
…Доводка. Дмитрий Матвеевич любит эту операцию. Она последняя в ряду других. После доводки деталь обретает зеркальную поверхность, ту законченность, которая превращает ее чуть ли не в предмет искусства. Во всяком случае, для Примакова она что твоя скульптура, взгляд отдыхает, и сердце поет.
Сначала над деталью потрудился шлифовщик. Потом машина отступила, доверив самую тонкую работу человеческим рукам. Дмитрий Матвеевич раскладывает на верстаке тонкую пасту ГОИ, пудру, кое-что добавляет, разводит все это в бензине и приступает. Движения у него легкие и плавные, такие, как у матери, пеленающей любимое дитя. Хотя под руками его не мягкая человечья плоть, а твердая металлическая поверхность, осторожность нужна великая. Стоит нажать чуть сильнее, чем нужно, от трения возникнет избыточное тепло. Под его воздействием поверхность детали может покоробиться… Пуская в дело абразивные порошки, делает руками не более двенадцати — пятнадцати движений, после чего порошок сменяет на новый: прежний уже не годится. При этом внимательно следит, чтобы грубые, средние и тонкие порошки применялись в той последовательности, которая и может лишь обеспечить ожидаемый результат.
Едва работа закончена, к верстаку спешит бригадир Борис Бубнов. Начинает тщательно измерять сошедшую с верстака Примакова деталь. Из-за его спины возникает, как всегда, сердитый начальник цеха Ежов.
— Ну, что? — спрашивает он.
— Высокий класс, — отвечает Бубнов.
— Мог бы и не проверять, — бурчит Ежов.
— Ну да, — говорит Бубнов, когда начальник цеха скрывается за углом. — Попробуй не проверь, он же первый голову снимет.
Дмитрий Матвеевич довольно улыбается. Нет, не подводят его пока ни глаза, ни руки.
___
Беда Примакова в том, что ни одной работы он не может выполнить спустя рукава, вполсилы. Уж если взялся, делает на совесть. Так устроен.
Дома, в саду да в огороде, у Дмитрия Матвеевича как в Москве на ВДНХ. Всего вдоволь. Картошка поспела, от румяных яблок склоняются ветви, вишню снимать пора, черная и красная смородина обсыпала кусты. Завел несколько ульев, думал: дай попробую, ан получилось — спеши выбирать густой, янтарный мед.
Дмитрий Матвеевич и его жена Дарья Степановна встают засветло, трудятся на участке не разгибая спины, а работы вроде бы и не убавляется, то одно поспевает, то другое. Но эта забота — не забота, радостно глядеть на плоды своего труда, радость эта и силу дает, да и не привыкать, не первый год у Примакова заводской труд идет рядом с крестьянским. И до сих пор не мешало одно другому, должно быть, потому, что силенок хватало, да и хозяйство поначалу было скромное, а потом вдруг стало расти, как на дрожжах.