– «Объединенные копи»! – Невольная горечь прозвучала в голосе Дэвида. Он сердито посмотрел на Нэджента. Пассивность, с которой Гарри отнесся к этому факту, еще усилила тревогу и недовольство Дэвида. В последнее время Нэджент стал как-то уставать, казался больным, даже походка стала медленнее. То, что его не провели в кабинет министров, он принял с почти покорным равнодушием. Без сомнения, здоровье Нэджента сильно пошатнулось, и вся прежняя жизненная энергия, казалось, ушла из него. Только потому Дэвид не счел нужным продолжать этот разговор. Когда вышел Рэлстон, они заговорили о собрании Лиги демократического контроля, на котором все трое обещали сегодня быть, и зашагали в тумане по направлению к улице Виктории.
На душе у Дэвида было невесело. Сессия, начавшаяся с таким подъемом, проходила до странности вяло, до странности похоже на все предыдущие. Часто за эти недели мысли Дэвида обращались к Слискейлу, к рабочим, которым он обещал добиться справедливости. Он взял на себя обязательство. И вся их партия в целом взяла на себя обязательство. Именно это принесло им победу на выборах. Значит, обязательство надо выполнить, хотя бы для этого понадобилось апеллировать ко всей стране. Положение в Слискейле было так ужасно: город задавлен нищетой, среди рабочих назревало скрытое озлобление против режима, допускавшего такие бедствия, – и Дэвид все более и более ощущал настоятельную необходимость действовать. Он держал связь с рабочими, с Геддоном, Оглем и местными организациями. Он был обо всем осведомлен. Знал, что кризис не воображаемый, что он существует во всей своей мрачной реальности. Положение было отчаянное.
Дэвид сосредоточил все надежды на новом законопроекте об угольных копях. Он видел в нем единственное решение вопроса, единственное разумное оправдание политики их партии и спасение для рабочих. Время от времени он справлялся о законопроекте, который еще разрабатывался в министерской комиссии при участии специальной комиссии, выделенной Союзом горняков. Но ни Дэвид, ни Нэджент в эту комиссию не входили и поэтому были очень мало осведомлены о положении дела. Лейбористское руководство усвоило себе политику строгой официальности, и к членам комиссии было не подступиться. Невозможно было узнать хоть что-нибудь о форме и содержании подготовляемого законопроекта. Но как бы то ни было, а он подготовлялся, это было несомненно. Декабрь был на носу, и Дэвид уговаривал себя, что его предчувствия нелепы, что они попросту отзвук его нетерпения. Он ждал со все растущим упованием.