– Входите, тетя Кэрри. Вы ведь знакомы с Дэвидом Фенвиком.
В еще большем трепете тетушка пожала руку Дэвиду. Ей было известно о дружбе Хильды с Дэвидом. Но, увидев здесь воочию этого симпатичного молодого человека, который когда-то был репетитором Артура, а теперь выступал в парламенте с такими недопустимо мятежными речами, она с трудом сохранила самообладание. Она уселась в кресло у окна.
Дэвид посмотрел на часы.
– Пожалуй, мне пора, – сказал он Хильде, – иначе я не попаду сегодня в больницу.
– О, пожалуйста, не уходите из-за меня! – поспешно воскликнула тетя Кэрри. Она нашла, что Дэвид побледнел и осунулся. И глаза у него были страдальческие. Да, страдальческие: в них было выражение мучительной тоски.
– Чудесный день сегодня, – продолжала тетушка быстро. – Я думала, что будет дождь, но никакого дождя нет.
– Не думаю, чтобы был дождь, – сказала Хильда после неловкого молчания.
Тетя Кэрри отозвалась:
– Надеюсь, что не будет.
Снова пауза.
– Я шла через Кенсингтонский парк, – настойчиво пыталась тетя Кэрри поддержать разговор. – Он теперь особенно хорош.
– Вот как? – сказала Хильда. – Впрочем, да, я думаю, в это время года он должен быть красив.
– Очаровательного малыша я видела у Круглого пруда, – с улыбкой продолжала тетя Кэрри, – в красном пальтишке. Жаль, что ты не могла его видеть. Этакая прелесть!
Несмотря на все свои усилия, тетя Кэрри смутно чувствовала, что Хильда не обращает на нее внимания: она в каком-то замешательстве смотрела на Дэвида, который стоял у окна, молчаливый и озабоченный.
Тетушка чутьем угадывала, что здесь что-то неблагополучно, – у нее на это был нюх, как у лисицы, которая чует охотника. В ней заговорило любопытство. Но Дэвид снова поглядел на часы, затем на Хильду.
– Теперь мне в самом деле пора, – сказал он. – Увидимся снова в три часа.
Он простился с тетей Кэрри и вышел. Насторожив уши, тетушка слышала, что он о чем-то разговаривает с Хильдой в передней. Но, к своему разочарованию, не могла разобрать, что именно они говорили. На этот раз любопытство победило в ней робость, и, когда Хильда воротилась, она воскликнула:
– Что случилось, дорогая? У него такой расстроенный вид. И почему он упоминал о больнице?
Хильда как будто не слышала. Но затем сказала неохотно, тоном, не допускающим дальнейших расспросов:
– У него жена в больнице. Сегодня ей будут делать операцию.
– Боже! – ахнула тетя Кэрри, широко раскрывая глаза. – Но…
– Хватит! – оборвала ее Хильда. – Операцию делаю я. И предпочитаю на эту тему не разговаривать.
Глаза тети Кэрри раскрылись еще шире. Помолчав, она смиренно шепнула: