, как говорила бабушка в доброе старое время. Поздравь ее с праздниками. Как то проводит папа свое рожденье?
На меня находят часто воспоминания раннего детства, в связи с чем я написал и отделал следующий chef-d'œuvre[9]:
Ах, когда бы можно было
Умереть и возродиться
Под другими небесами
В новой, лучшей стороне.
Я глядел бы с изумленьем
На неведомое солнце;
Ветры, молнии и бури
Волновали бы меня.
Новый день и время года
Я встречал бы, точно праздник;
Зимней ночью сон тревожный
Мне мешать бы не посмел.
За таинственной калиткой
Открывал бы я нежданно
То чулан, то коридоры
Или сад моих отцов.
И заботой окруженный,
Я бы племени родного
Узнавал привычки, веру
И наследственный язык.
Вот впервые за усадьбу
Повели меня. Увидел
Я работы полевые
И ленивые стада…
Est-ce que ce sont des vers?[10] – спросили бы прадеды.
Bigre oui[11], и очень хорошие. Они меня трогают до истерики. Пока до свидания. Вот еще что, самое важное: перед отправкой на работы разрешают иногда звонить по телефону, и родственники приезжают на вокзал с теплыми вещами и таковыми же пожеланиями. Целую.
Боливар
* * *
Благодарю тебя за неожиданную рождественскую посылку. Она мне доставила огромное удовольствие. Вообще эти дни я празднично настроен: в начале недели убирали и чистили церковь, где с Троицы не было службы. Потом говел, в Сочельник исповедывался, 25-го причащался.
Доброе начальство принесло в коридор две сосны, на одной из них несколько электрических ламп и куски ваты. Кроме того, 25-го получили по ложке каши, кроме обычного супа. C'est touchant[12].
Продолжаю думать о работах – это, по-видимому, единственный и простой способ выйти на относительную свободу. Однако не слишком тороплюсь, боясь холодов, – а так недели через три, когда морозы спадут и зимы останется уже немного. Хочу отослать мой шикарный френч, продайте его – он мне больше не нужен, а деньги пригодятся в Вологде. Мне же взамен пришлите рубаху вольноопределяющегося (теплую, суконную), а если ее не найдете, то ту, которую я носил в Зиновьеве, полотняную (не китель).
Кончаю письмо, так как тушат свет. До свиданья, целую тебя, привет всем.
Даниил Заточник
* * *
Я сплю действительно на досках, но от сего не страдаю, благодаря мешку. Постельного белья не надо – не во дворце ведь, – а носильное белье – раз в две недели. En prison comme en prison[13]. Ho y меня нет рукавиц; пришли потеплее, на работах я без них мерзну.
Как грустно со Шпалерной! По слухам, там много строже, чем здесь.
В Вологду выписывались уже семьи – но не как правило, кто как попадет.
Русская Мысль мне очень нравится, не знал, что такой хороший журнал. Это наше