– И вы не испытываете ненависти к этому незнакомцу, из-за подлости которого лишились благороднейшей части тела и чуть даже не расстались с жизнью? – спросил чужеземец.
– Бывали, конечно, прежде минуты, когда я в сердце своем хулил его перед Богом за то, что он причинил мне такое горе и отравил всю жизнь, – ответил грек, – но я обрел утешение в вере отцов, по заветам которой и врагов своих надлежит любить. К тому же участь его незавидна – он ведь несчастнее меня.
– Вы благородный человек! – воскликнул чужеземец и, растроганный, пожал Залевку руку.
Тут появился начальник стражи и прервал их беседу. С озабоченным лицом вошел он в шатер и сказал, что надо быть начеку, потому что на этом участке пути нередко совершаются нападения на караваны, и добавил, что его дозорные вроде бы заметили вдалеке отряд всадников.
Услышав это известие, купцы немало встревожились, и только Селим, чужеземец, удивился охватившему всех беспокойству, заметив, что нет никаких причин для волнений при такой хорошей охране, которая уж как-нибудь справится с горсткой арабов-разбойников.
– Все это так, мой господин, – ответил на это начальник стражи, – и если бы речь шла только о простых бандитах, орудующих в здешних местах, то можно было бы не беспокоиться, но с некоторых пор тут объявился грозный Орбазан, а это уже не шутки, и нужно быть настороже.
Чужеземец поинтересовался, кто такой этот Орбазан, и Ахмет, старый купец, ответил ему:
– В народе рассказывают всякое об этом загадочном человеке. Кто-то считает его существом сверхъестественным, наделенным волшебной силой, ибо он в одиночку может уложить пять-шесть человек, как уже не раз бывало; другие думают, что он из франков – отчаянный смельчак, которого несчастливая судьба забросила в эти края, но, как бы то ни было, ясно одно – он гнусный душегуб и грабитель.
– Вы не вправе так говорить, – возразил на это Лезах, один из купцов. – Даже если он и разбойник, он все равно человек благородный, и доказательство тому то, как он обошелся с моим братом, о чем я готов вам рассказать. Он держит в строгом подчинении своих соплеменников, и до тех пор, пока они кочуют тут по пустыне, никакое другое племя не рискует сюда соваться. При этом он не занимается грубым разбоем, как другие, а только взимает с караванов дань, и кто добровольно соглашается платить, тот может беспрепятственно продолжать свой путь, ничего не боясь, ибо здесь, в пустыне, распоряжается всем один только Орбазан.
Так беседовали путешественники, сидя в шатре, а в это время среди стражников, охранявших лагерь, поднялась тревога. На некотором отдалении от стоянки, приблизительно в получасе пути, показался значительный отряд вооруженных всадников, который, похоже, двигался прямо сюда. Вот почему один из караульных поспешил в шатер и сообщил, что надо быть готовым к нападению. Купцы принялись обсуждать, как им быть – то ли выдвинуться навстречу противнику, то ли остаться на месте в ожидании атаки. Ахмет и двое пожилых купцов склонялись к последнему, горячий Мулей и Залевк настаивали на первом и обратились к чужеземцу с просьбой поддержать их. Тот же невозмутимо вытащил из-за пояса синий платок с красными звездами, привязал его к копью и велел рабу водрузить самодельный флаг на шатер; он ручается головой, сказал чужеземец, что всадники, когда увидят этот флаг, спокойно проедут мимо и никого не тронут. Мулей не верил в успех этой затеи, но раб все же установил копье на верхушке шатра. Между тем все находившиеся в лагере успели вооружиться и теперь в напряженном ожидании смотрели на приближающийся отряд. Но тут вдруг всадники, заметив, вероятно, выставленный знак, совершенно неожиданно изменили направление и, обогнув лагерь, поскакали в другую сторону.