По пятницам же, когда другие люди после молитвы возвращались домой к своим делам, Лабакан, в красивом платье, которое он справил себе, пустив на него все свои нажитые с таким трудом сбережения, выходил из мечети и отправлялся гулять по городу. Горделиво и степенно вышагивал он по улицам и площадям, а если ему встречался кто-нибудь из приятелей и приветствовал его словами: «Мир тебе!» – или спрашивал: «Как поживаешь, друг Лабакан?» – он милостиво махал рукой в ответ, в иных же случаях даже снисходил до царственного кивка. Иногда, бывало, мастер в шутку говорил ему: «Ты у нас прямо как настоящий принц!» Слыша такое, Лабакан всякий раз радовался и отвечал: «Какой вы догадливый!» или «Ваша правда! Я-то сам давно уже это понял!».
Так все и шло до поры до времени – портняжка продолжал чудить, хозяин же мирился со странностями своего подмастерья, который, в сущности, был добрым малым и к тому же отменным работником. Но вот однажды брат султана Селим, оказавшийся проездом в Александрии, прислал портному свою праздничную одежду для какой-то переделки, а тот поручил эту работу Лабакану, ибо он лучше других справлялся с такими тонкими вещами. Вечером, когда и мастер, и подмастерья разошлись по домам отдыхать от дневных трудов, какая-то непреодолимая сила заставила Лабакана снова вернуться в мастерскую, где осталось платье султанова брата. Долго в задумчивости разглядывал Лабакан чудесный наряд, наслаждаясь блеском шитья и переливами красок, которыми играли шелк и бархат. Перед такою красотой он не мог устоять. Недолго думая, он взял и переоделся в царское платье, которое на удивление пришлось ему в пору, как будто сшито было прямо на него. «Ну чем я не принц? – думал он, расхаживая по комнате. – Вот ведь и хозяин говорил, что я настоящий принц!» Подмастерье так сросся с новым нарядом, что даже рассуждать стал как высокородная особа: вообразив, что он и впрямь отпрыск неведомого короля, Лабакан решил податься в дальние края и навсегда оставить этот город, раз в нем живут такие дураки, не сумевшие разглядеть в простом портняжке его благородного происхождения. Он был уверен – роскошная одежда была послана ему доброй феей, и он, конечно, не мог пренебречь таким ценным подарком, вот почему он прихватил свои скромные сбережения и под покровом ночи покинул Александрию.
На своем пути новоявленный принц повсюду вызывал удивление, ибо его богатое платье и строгий величавый вид никак не вязались с тем обстоятельством, что он странствовал пешком. Если же кто-нибудь задавал ему по этому поводу вопросы, он нагонял на себя таинственность и отвечал, что на то у него, дескать, есть свои особые причины. В конце концов он все же понял, что при таком способе передвижения выглядит нелепо, и потому купил себе по дешевке старую клячу, которая его вполне устроила, ибо нрава она была спокойного, покладистого и можно было надеяться, что от нее не будет сюрпризов, требующих от наездника особой ловкости, каковой Лабакан явно не обладал.