Музыка, которую уже активно пишу, абсолютно никому не нужна. Уже написана куча разных пьес, камерной музыки, вокальные циклы. Уже почти готова Первая симфония, задумана и почти написана кантата «Крысолов» на стихи Цветаевой.
Но денег никто не платит. А кушать хотелось. И пить.
И пойти в театр. Или в оперу. Или на концерт в Большой зал консерватории.
Ну, последнее было проще. Как студентов нас пускали почти всюду бесплатно, по студенческому билету. Правда, на галерку, на самый верх, без всякого, конечно, места. Но нас устраивало. Постоять и посмотреть на премьеру во МХАТе или театре Вахтангова, или на Таганке тех лет было величайшим счастьем.
Или послушать Ойстраха, Когана, Ростроповича – что может быть лучше?
Правда, иногда студентов не пускали. Были такие дефицитные спектакли (или концерты), когда не было никаких студенческих пропусков.
Вспомню, для примера, концерты «Берлинских Филармо-ников» (Berliner Philarmonic) в 1969 году под управлением Герберта фон Караяна. В то время приезд «главного дирижера Европы» был для советских людей чем-то вроде прилета инопланетян, посмотреть на него хотели все, даже те, кто отродясь не ходил в Большой зал консерватории.
И что вы думаете? Конечно, все студенты Московской консерватории, и не только Московской, но и специально приехавшие студенты Свердловской, и Саратовской, и Киевской консерватории – все были в зале.
Каким образом?
Прорывались.
Да, это был именно «прорыв», в самом военном смысле слова. Студенты собирались кучками, потом эти кучки объединялись в одного мощного «дракона», напоминая строй древнегреческих «гоплитов», без труда вонзались в ветхих бабушек, державших оборону, и через минуту все уже тихо сидели на галерке и выгнать их оттуда не было никакой возможности.
* * *
Но, кажется, я отвлекся. Пора рассказать о своих валютных похождениях.
Надо сказать, что в те времена валюту (речь идет, конечно, о «твердой валюте» – доллары, франки, марки, фунты) никто из нас в глаза не видел. И, конечно, не держал в руках.
Не скажу за всех, но среди моих знакомых – никто. Мы были скромные мальчики, из советских семей, наши родители были людьми среднего класса по советским понятиям – инженеры, учителя, врачи. «Средними» они были по советским понятиям, а по Западным их смело можно было назвать «бедными». Хорошая квартира была у одного из 10, машина у одного из 50, дача – у одного из ста, за границу ездил один из 200.
Впрочем, надо сказать, что все были счастливы, всем всего хватало и никто ничего особо не добивался (не говорю про диссидентов, это отдельная тема).