Тем временем Лёля, чуть осмелев, вышла из укрытия за хозяйкой, заглянула в распахнутую дверь квартиры и недовольно расчихалась.
– Лёля! – ахнула Нора Георгиевна и потянула за поводок. – Как тебе не стыдно без приглашения заглядывать в чужую квартиру!
– Да куда там приглашать, – пригорюнилась я и указала рукой в сторону квартиры, – Ольга только что съехала, и сами можете полюбоваться, что она после себя оставила.
Нору Георгиевну дважды просить не надо было. Подхватив Лёлю на руки, она стремительно вошла в квартиру. А я осталась стоять на пороге. Через пару секунд оттуда донеслись крайне экспрессивные возгласы.
Когда Нора Георгиевна вернулась, ноздри ее раздувались от еле сдерживаемого негодования:
– Это возмутительно! – вынесла свой вердикт она и отпустила Лёлю на пол.
Я понуро вздохнула.
– Крайний случай оголтелого вандализма! – потрясая лёлиным поводком, продолжала сердиться Нора Георгиевна. – Какими же варварами надо быть, чтобы оставить после себя такое!
– Хорошо, хоть дом не сожгли, – поддакнула я и Нора Георгиевна на секунду зависла. Наконец, отмерев, она икнула и решительно позвонила в дверь напротив.
Когда Иван Тимофеевич появился на пороге, "профессорша" сходу заявила:
– Полюбуйтесь на это безобразие!
– Что опять случилось? – встревожился старший по подъезду, увидев нас на площадке.
– А вы зайдите-ка в квартиру! Зайдите! Полюбуйтесь, что у нас твориться в подъезде, который борется за звание лучшего, – ехидно ухмыльнулась Нора Георгиевна.
– Всё бы вам, Нора Георгиевна, насмехаться, – нахмурился Иван Тимофеевич. – Лидия Степановна, мы же вроде как все решили? Ольга Горшкова съехала?
– Все так, – согласилась я.
– Так в чем проблема? – никак не мог взять в толк Иван Тимофеевич.
– Проблему нужно увидеть! – подбоченилась Нора Георгиевна. А Лёля осторожно тявкнула.
Иван Тимофеевич понял, что от него не отстанут и со вздохом пошел смотреть квартиру. Через мгновение оттуда послышалась отборная ругань.
– А еще директором городской типографии работает, – осуждающе покачала головой Нора Георгиевна, – куда катится этот мир! Следующее поколение Жоржа Дюамеля уже не знает. Увы!
– Вы "Третью симфонию" имеете в виду или "Полуночную исповедь"? – блеснула эрудицией я (ну а что, в свое время пришлось изучать).
– О! – ошеломленно уставилась на меня Нора Георгиевна и машинально дернула поводок так, что бедная Лёля аж вылетела, описав траекторию полукруга. – Неожиданно. Очень неожиданно. Так, где вы говорите, работаете?
Ответить не дал Иван Тимофеевич, который вышел из моей квартиры с сердитым видом: