Сосонин. Товарищ генерал-майор, так я уже подполковник. Полгода как.
Генерал – лейтенант. А то ты что-то засиделся в майорах, Сосонин.
* * *
Когда группа отошла от парковых скульптур на приличное расстояние, мальчик-горнист неожиданно ожил, опустил свой горн и потянулся.
Горнист (мужским голосом). Бляха-муха! Затек весь! Сколько еще стоять-то?
Девушка с веслом (тоже мужским голосом). Стой как стоишь, Хруня! Другим еще тяжелей! Замри, трубочист!
Скульптуры замерли.
* * *
А гости уже вышли на плац.
Им навстречу выскочили три огромные расписные матрешки. Две на вытянутых руках держали подносы с караваями хлеба и деревянными солонками на расшитых рушниках. Матрешки были выполнены гуашью на фанере, дырки для рук были проделаны низковато, держать было крайне неудобно, и потому матрешки все время клонились вперед, роняя хлеб и соль. Расторопные солдаты тут же ставили все на место.
Третья матрешка была выполнена в виде бутылки с крантиком на причинном месте.
Генерал-лейтенант. Это по-нашему, Сосонин! Молодец!
Генерал-майор. Как говорит мой зять – ноу-хау! Новинка сезона! Жалко, фанерные.
Генерал-лейтенант. Прошлый раз ты мне этого не показывал.
Сосонин. Стараемся, Борис Константинович! Я три дня как из отпуска. Поэтому не все успел. В другой раз, даст бог, настоящих матрешек приготовим!
Генерал-майор. О! Это дело, откуда возьмешь?
Кручина. Над нами шефство хохломская фабрика взяла. Они матрешек выпускают. Можем заказать неваляшек в полный рост.
Генерал-майор. Тьфу!
Генерал-лейтенант. Вот это верно. Генерал-майору вечно одни неваляшки достаются, так Федор Платоныч?
Сосонин. Ну, как говорится, отведайте наши хлеб-соль!
Все отщипнули хлебушка, макнули в соль, пожевали.
Генерал-майор. Что-то соль… какая-то несоленая. Или мне кажется?
Сосонин (смущенно и гордо одновременно). Это толченый сухой спирт, я прошу прощения.
Генерал-лейтенант. А хлеб из чего?
Генерал-майор что-то шепнул на ухо генерал-лейтенанту и оба заржали.
* * *
На плацу замер строй.
Мужчины разных возрастов были одеты в темно-синие рубашки и брюки. На рукавах были видны какие-то эмблемы, на груди сверкали на солнце бейджи с фотографиями и какими-то надписями.
Гости прошли вдоль строя. Встали в центре плаца.
«Рав-в-няйсь! Смир-р-но!!» – скомандовал Сосонин.
«Здравствуйте…» – успел лишь крикнуть генерал-лейтенант, как, заглушая все, грянул духовой оркестр. Не очень стройно, достаточно фальшиво, но зато невыносимо медленно он играл «Турецкий марш» Моцарта.
Генерал-лейтенант что-то воодушевленно говорил строю. Понять, что именно, было невозможно, все заглушал «Турецкий марш». В конце речи строй гаркнул: «Ур-р-р-а!!!», и тут же сначала пошатнулась, затрещала, а потом и вовсе рухнула стена стоящего позади строя одноэтажного строения.