– В самом деле! – сказал Дач, взглянув на девушку.
Бесси покраснела и отвернулась.
– Да, решено сегодня. Мистер Паркли согласен, и вот мы пустимся по морю. Мистер Поф, вы приглашали меня к себе.
– Да, я очень буду рад, – сказал Дач, улыбаясь.
– Но дня мы определить не можем, хотя мне очень хочется поскорее познакомиться с этим иностранцем. Мне любопытно узнать моего будущего товарища-пассажира. Фантазия больного.
– Не приедете ли вы в будущий четверг, – сказал Дач. – Может быть, и мистер Мельдон приедет с вами.
– Я буду очень рад, – ответил доктор.
Он взглянул на Бесси, которая опять покраснела. После нескольких слов о путешествии и когда Джон Стодвик выразил сожаление, что Дач не едет с ними, гости ушли.
– Если я не ошибаюсь, – сказал себе Дач, опять влезая на свой высокий стул, – кто-то не прочь залечить больное место в сердце бедной Бесси. Смешно говорить это про себя, но, право, я думаю, что она искренно была привязана ко мне.
Говоря это, он приподнял крышку своей конторки и вынул оттуда фотографию своей жены.
– Не думаю, – сказал он, с любовью смотря на портрет, – чтобы я полюбил Бесси Стодвик, даже если бы Эстеры не было на свете.
Когда он нежно смотрел на миниатюрное изображение своей жены, ему стало не по себе. Он знал, что это фантазия. Но ему вдруг представилось так живо, что в своем взволнованном состоянии он не мог считать это пустой фантазией, будто Эстера сидит в своей комнате, наклонив голову, – все предметы вокруг нее так ясно обозначались в его глазах, – а кубинец стоит пред нею на коленях и прижимает ее руки к своим губам.
Так жива была эта сцена, что Дач вскочил со своего места с громким криком, опрокинул стул и тяжелая крышка конторки с шумом захлопнулась.
Расп тотчас вбежал в контору с тяжелым топором водолаза и остановился, вытаращив в изумлении глаза.
– Не сошел ли кто с ума? – заворчал он.
– Это ничего, Расп, – сказал Дач, вытирая пот со лба.
– Никогда прежде не слыхал такого шума, – ворчал Расп.
Положив топор, он подошел к камину, поправил огонь и вышел, бормоча.
Дач начал ходить по комнате. Он намеревался было тотчас помчаться домой, но удержался. Голова его кружилась, но мало-помалу он сделался спокойным и вынул часы. Только пять часов, а он сказал, что не будет обедать дома, останется работать и вернется не раньше девяти.
Он должен оставаться тут и работать еще несколько часов, делать расчеты, требующие всего его внимания, когда он чувствует себя не в силах делать это. В висках стучало, нервы были натянуты, и он почти сходил с ума.
– Негодяй! – стонал он. – Это должно быть предостережением. Да поможет мне Господь, я хочу узнать все.