Дикарка болтала без умолку, и довольно скоро нам удалось узнать о ней все. Она гордилась своим происхождением, потому что принадлежала к знаменитому племени Иглулик, живущему у берегов пролива Фьюри-энд-Хекла.
– У моих отца и матери часто рождались дети и умирали, – рассказывала она. – Мой отец был великим шаманом и очень хотел иметь детей. Поэтому он отправился далеко в глубь страны к одиноко живущей шаманке по имени Полярная Гагара и попросил у нее помощи. Вот так, с помощью Полярной Гагары я и появилась на свет. Это была очень странная гагара, умевшая оборачиваться то птицей, то человеком. Вот я и выжила.
Когда мясо вынули и в котле закипела вода для чая, радость Дикарки по поводу нашего неожиданного приезда достигла таких пределов, что помимо рассказов она решила спеть небольшую песню, тут же сложив ее устроившись на лежанке между мной и Лодочником. Ее голос покрывала патина по меньшей мере шестидесяти зим, но трогательная в своей наивности песня от этого звучала только лучше:
Айяйя-ая-яйя.
Просторы вокруг моего жилища стали прекрасней
В тот день, когда я увидела лица прежде незнакомые.
Все хорошеет, жизнь сияет благодатно.
И гости возвысили дом мой.
Айяйя-ая-яйя.
После песни принялись за еду, но Дикарка не ест. Она приносит эту жертву ради Пискуна, потому что любая женщина из ее племени с грудным младенцем должна иметь собственную посуду, из которой никто другой есть не должен. Как только мы перекусили, она, приоткрыв лаз в боковую пристройку, вытащила оттуда целую тушу северного оленя. Глядя на нас с доброй улыбкой, она указала на тушу со словами:
– Я делаю только то, что сделал бы мой муж, будь он сейчас дома. Выходите и отдайте это своим собакам.
Впервые в жизни мы с Лодочником получили еду для наших собак из рук женщины. Вечер выдался длинным и содержательным. Время от времени на пороге появлялись местные жители, чтобы поучаствовать в разговорах, первенство в которых всегда принадлежало Такорнаок. К полуночи Лодочник заснул, и, когда все посетители разбрелись, старуха завела рассказ о пережитом:
– С самого детства до старости я много путешествовала и повидала много краев, и за эти годы жизнь моя не была одинаковой. Знавала я и времена достатка, знавала и времена нужды. Как-то раз я даже повстречала женщину, которая спасла свою жизнь, питаясь трупами собственных мужа и детей.
Мы с мужем путешествовали из Иглулика в Понд-Инлет, и ночью ему вдруг приснилось, будто его товарищ съеден своими близкими. На следующий день, когда мы отправились в путь, наши сани то и дело стали застревать в снегу, однако, как мы ни старались, никаких помех мы не видели. Так мы и ехали весь день, а вечером разбили палатку. Утром смотрим – возле палатки куропатка. Я швырнула в нее клыком моржа, но не попала. Бросила топором, но тоже мимо. А потом мы двинулись в путь. Снег был настолько глубоким, что нам самим приходилось иногда тащить сани.