– Котонэ утонула месяц назад?
– Ну да! Мэмору ее на руках принес. Спасти, говорит, хотел, вытащить. Вытащил, да поздно. Мертвую уже. Плакал, убивался. Ну, похоронил, как полагается – и дальше зажил. Тофу носил, продавал. Только есть стал больше. Как ни увижу его, все время что-то жует. Еще заговариваться начал. А потом вы прихо̀дите и в свидетели меня зовете. Это что же, через месяц – фуккацу? Нет, вам, конечно, виднее, может, так и бывает. Может, зря я это…
– Ты правильно сделал, что пришел и доложился. Я не скажу Котонэ, кто сообщил мне подробности ее смерти.
– Тысяча благодарностей, господин!
Уходить, однако, горшечник не спешил. Сопел, вздыхал, смотрел в пол. Ну конечно! Рассчитывает на награду. Перебьется, наглец. Секретарь Окада стеной встанет: «Пускать на ветер казенные средства?! Вам ворона в ухо каркнет, Рэйден-сан, вы и ей награду выпишете?!»
– Ты исполнил свой долг, Сэберо, пусть и с опозданием. Ждешь благодарности?
Он преданно заморгал, вытянул шею.
– Выношу тебе благодарность от имени службы Карпа-и-Дракона! Все, убирайся.
– Премного признателен, господин… Я это…
И уже из коридора:
– Я завсегда, если что… Все, все, уже ухожу!..
А ты не так прост, горшечник, думал я, выбираясь из-за стола и делая знак Широно следовать за мной. И гнев вредной старухи на себя не навлек, и сообщил что надо и кому надо. А что денег не получил – так и благодарность дознавателя хоть чего-то, да стоит. За сокрытие фуккацу положено наказание. Судя по тому, как горшечник отзывался о матери Мэмору, он надеялся теперь долго ее не увидеть. Чужими, значит, руками, в смысле, руками закона…
Горшечник был не прост, дело же, напротив, по-прежнему выглядело простым, но уже с другой стороны. Привет, неукротимый Иоши, кукла-талисман, привет, сестренка Каори! Утонувшая месяц назад старуха в теле сына, чужие интонации в голосе Мэмору, вероятно, двоедушца; мальчик кормит куклу-бабушку…
А я-то ей грамоту о фуккацу собрался выписывать!
Сердце в груди превратилось в карпа. Он с гулкой яростью бил хвостом, собираясь превратиться в дракона и извергнуть наружу жаркое пламя. Я выскочил под дождь, забыв раскрыть зонт. В первый миг мне показалось, что капли с шипением испаряются, едва коснувшись моей кожи.
Ну да, у меня богатое воображение.
Дождь остудил мой пыл; я опомнился, раскрыл зонт. Куда ты бежишь, глупец?! Обстоятельства берут тебя в осаду, ставят на укатанную дорогу, пинками в зад гонят по самому привычному пути. Гляди, дознаватель: все сходится! Воистину копия дела о кукле-талисмане! Тут и гадать нечего…