— Не мели ерунды, Вудхаус! Ты самый храбрый из всех эльфов, а то и гномов, каких я встречала в жизни. Ты не трус. Ты мог бы отказаться, мог не лезть в катакомбы, кишащие нежитью! А ты пошел и сражался наравне со мной! Ты думаешь, я не боюсь? — она посмотрела вниз и презрительно плюнула на тварей. Те взвыли, закопошились. — Я боюсь, и никакая уязвимость тут ни при чем. Бояться этой дряни — нормально.
— Стоило оказаться на краю гибели, чтобы услышать такие слова от тебя, мэтрис Горни. — Нат улыбался, но голос был серьёзным и даже торжественным.
— Гибели? Вот ещё, Белоручка! Я намерена прожить лет сто пятьдесят, не меньше, и умереть в своей мастерской, окружённая внуками и правнуками.
— Но ты же сама сказала…
— Мало ли что я сказала, — совершенно по-женски развела руками Эби. — Я очень хотела узнать, почему ты нежити так боишься.
— Горни, — с восхищенной иронией проговорил Вудхаус, — чтоб у тебя отливка не застыла! Чтобы у тебя все поковки трескались!
— Вудхаус, ты где таких слов набрался?! — возмутилась Эбигейл.
Он засмеялся. Улыбнулась и она.
— Выберемся, Нат. Сейчас, не зря же мы сытно обедали. Не будем ждать, добралась ли «ласточка» до магистра. Я отдохну еще немного, и постараюсь поднять пол под этой статуей, — она похлопала исполина по плечу. — Благо и она, и постамент под ней действительно вырублены из цельной скалы и являются монолитом с полом. Дотянемся до потолка, — они посмотрели вверх: до каменного свода было ярдов шесть, чуть сбоку продолжала сыпаться земля из заваленного пролома, в который они провалились. — Это будет сложно, и пусть мой резерв почти на нуле, но гномская кровь никуда не делась. А там либо сковырнем осколок, который перекрыл провал, либо пробьем новый проход. Чтобы Горни и не смогли прорубить камень! Главное, — лицо ее омрачилось, — чтобы там наверху нас тоже не ждала нежить.
— Если прорубим проход, я успею активировать кольцо, — пообещал Нат. — Еще печенье, Горни?
Через несколько десятков минут (и пары десятков замечательно сытных печенек, употребленных Горни «для энергии») камень под гигантской статуей вспучился и продолжил расти, будто там, изнутри, надувался пузырь. Исполин чуть накренился, но начал подниматься к потолку.
Вены на висках и руках Эби набухли, лицо некрасиво вспотело, но она всё тянула и тянула из земли камень. Головы магов почти коснулись потолка, когда макушка исполина подперла свод и заскрипела, крошась. Эбигейл пошатнулась и упала бы, не подхвати её эльф.
Она отдышалась, пошевелилась, укладываясь поудобнее, открыла глаза и обнаружила, что лежит на груди у Белоручки, прямо как в романе. И ширина эльфийской грудной клетки вполне позволяет устроиться с удобством.