С другой стороны — это почётно. Эби представила лучащегося от гордости папу и всю родню, смотрящую на неё с уважением, — ещё бы, Горни никогда так высоко не взлетали, ибо короли Эринетты старались не выделять ни одно из враждующих семейств. Опять же, она, а значит, весь род, утрёт нос этим выскочкам Вудхаусам и конкретно Белоручке Нату. И деньги! Пусть Горни не бедствовали, но когда это гном откажется от звонкой монеты? Да и жалованье придворного мага пойдет на ее изобретения и редкие ингредиенты, на которые до сих пор она просила у папы, ибо денег от продажи амулетов не хватало. А дядюшки что-то ещё говорили о протекции при продвижении их, гномских, дел и начинаний. Тут она немного задумалась о законности сего рода сделок, но отмахнулась — папа плохого не сделает, по крайней мере, для своей бусинки.
— А время на амулеты я найду, — сказала вслух не совсем уверенно. — В конце концов, мэтр Корнелиус — он же старый. Ему целых пятьдесят два года! А я молодая, успею больше.
И с этими утешительными мыслями Эбигейл улеглась, сунула под голову кожаную подушечку, укрылась и уснула.
Проснулась она от странных звуков. Кто-то страшно дышал ей в ухо и трогал за лицо холодными лапами. Даже не проснувшись толком, Эби метнула куда-то за плечо заклинание столбняка и только потом открыла глаза и огляделась. Костерок, так и горевший ровным невысоким пламенем, давал достаточно света, чтобы разглядеть местность на пять локтей от неё. Ничего похожего на зверя, человека или монстра. Эбигейл пожала плечами и решила на всякий случай ощупать всё вокруг руками — вдруг на том, кого она услышала, было заклинание невидимости? Руки натыкались только на то, что видели глаза — рюкзак, камень, одеяло.
— Ничего не понимаю! — пробормотала Эби, укладываясь обратно и пытаясь заснуть. Однако через короткое время опять послышалось сопение и топотание.
«Тролленок, что ли, привязался?» — сонно подумала Горни. Надо бы ему дать монетку, но спать очень хотелось. Бояться она и не подумала — вот ещё. Гномке и магичке бояться в горах — это просто смех какой-то. Пусть Вудхаус боится, если когда-нибудь сюда попадёт, конечно. Неизвестный между тем опять сопел в ухо.
— Я хочу спать! — проревела Горни и вскочила. Толстый сурок, с упитанного бобра размером, доселе, видимо, прятавшийся под рюкзаком, деловито продолжал тянуть вещи из него, перегрызи лямку с замком.
— Вот же наглец, — восхитилась Эби. — А если я тебя сейчас в камень превращу?
Но вместо этого достала из недр мешка кусочек сыра и лепешку, отнесла по другую сторону костра вместе с сурком и строго приказала, стараясь не улыбаться: