Вторая половина дня проходит в смеси разочарования и усталости. Я расхаживаю по комнате. Я пытаюсь вздремнуть, но оставляю эту попытку после периода беспокойного ничегонеделания. Я наполняю ванну и соскабливаю каждый слой грязи со своей кожи, расчесываю спутанные волосы и надеваю единственное платье, которое взяла с собой. Затем я сижу у окна со смутным чувством страха, наблюдая закат солнца.
Почти время ужина.
Мои руки лениво проводят по линии юбки моего платья. Лавандовая ткань немного потрепана, помята и слегка заплесневела от дней, проведенных в моем рюкзаке, но мне все равно нравится ее ощущение, как мазки кисти по моей коже. Я подхожу к туалетному столику босиком и смотрю на свое позаимствованное отражение в овальном зеркале, платье в таком виде почти достает мне до лодыжек, хотя обычно оно заканчивается на середине икр. С легким разочарованием я понимаю, что у меня есть только ботинки, которые грязные и тяжелые и портят весь внешний вид. Что ж, с этим ничего не поделаешь.
Раздается стук в мою дверь, и я нахожу Элоса, ожидающего в холле с молодой женщиной, одетой в зеленый цвет Гленвэйла. Я иду в ногу рядом с ним, пока она ведет меня в покои Уэслина.
– Хорошие туфли, – замечает он, но выглядит совсем не отдохнувшим, как и я. Хотя он довольно хорошо вымылся, его темные волосы блестят и гладко зачесаны назад.
– Хорошая рубашка, – отвечаю я, отмечая пятна травы, обесцвечивающие темно-красную ткань.
Элос ухмыляется.
Женщина стучит в дверь Уэслина, затем нерешительно открывает ее, когда он зовет ее войти. Его комната, залитая красными и коричневыми тонами, намного темнее моей, хотя и обставлена похожей мебелью. Уэслин развалился в кресле у незажженного камина, держа в руках ручку и коричневую книгу в кожаном переплете, в которой он писал уже несколько ночей. Я никогда не видела того, что внутри; он всегда хорошо скрывает это от посторонних глаз.
При нашем появлении в дверях он откладывает книгу в сторону и ничего не говорит ни Элосу, ни мне, только закрывает дверь и идет за женщиной по коридору с непроницаемым выражением лица.
Наш проводник ведет нас другим путем, чем мы пришли, и наши ботинки неприятно стучат по полированному деревянному полу, звук проникает высоко в сводчатый потолок. Каждый угол, за которым мы поворачиваем, имеет крутой угол, каждая дверь закрыта на замок. Хотя я пытаюсь запомнить маршрут, я все время отвлекаюсь. Рубашка Уэслина ослепительно-белого цвета, воротник и манжеты четкие и яркие, как маяк в темнеющих коридорах.
Я стараюсь не смотреть.
К тому времени, как мы добираемся до столовой, я полностью теряюсь. Здесь нет окон, только сырые каменные стены и мерцающий свет канделябров. Ощущение ловушки усиливается.