Взглянув прямо в глаза директору департамента полиции, а затем начальнику Главного управления полиции, он прибавил, делая акцент на каждом слове:
– И можете не сомневаться, что данная ответственность будет распространяться на все вышестоящие инстанции.
Он сделал небольшую паузу, чтобы все сумели хорошенько усвоить его слова, после чего пояснил:
– В Дании пытки не применяются. Точка! А пытки остаются пытками вне зависимости от всяких там языковых ухищрений и изысков. Не стоит тешить себя возможностями вольного толкования данного термина. Именно так и выразился мой непосредственный начальник, и я могу заверить всех присутствующих здесь, что данная позиция превосходно осмыслена им как в личном плане, так и в политическом аспекте.
Переведя взгляд на Конрада Симонсена, он прибавил:
– До тех пор, пока Андреас Фалькенборг находится в ведении государственных органов, никакого физического вреда причинять ему нельзя.
После этого он обратился к Бертилю Хампель-Коху как к ведущему протокол заседания:
– Все только что сказанное мной следует дословно внести в протокол, включая и предупреждение, что в случае нарушений наступающая ответственность не ограничится исключительно уровнем оперативных работников и их непосредственного руководства. И будь добр, прочти вслух, что у тебя получилось.
Бертиль Хампель-Кох зачитал соответствующую запись в протоколе, и Хельмер Хаммер жестом продемонстрировал, что полностью удовлетворен. Затем он вновь покосился на директора департамента и начальника Главного управления полиции, которые как по команде приняли самый серьезный вид и дружно закивали. Лишь после этого совещание продолжилось.
На этот раз слово поторопился взять Бертиль Хампель-Кох; своим обычным визгливым фальцетом он задал Хельмеру Хаммеру весьма неожиданный вопрос:
– А коль скоро речь будет идти о жизни и смерти этих двух женщин, и серийный убийца окажется вне ведения государственных органов, допускаешь ли ты необходимость применения к нему особых методов ведения допроса?
– Скажем, в качестве самого последнего средства, – прибавил шеф ПСК.
Хельмер Хаммер с раздраженным видом мотнул головой и сказал:
– Поскольку вы не конкретизируете, о каких именно формах допроса идет речь, то я не считаю, что ваши замечания требуют каких-либо комментариев с моей стороны.
Конрад Симонсен почувствовал, что обливается потом, и лихорадочно расстегнул пару верхних пуговиц рубашки. Внезапно ему стало предельно ясно, для чего вообще устраивалось данное совещание. Последнее замечание Хельмера Хаммера дословно повторяло ту фразу, которой он столь бурно восхищался меньше недели назад во время их встречи в Ботаническом саду. Фактически эта фраза давала разрешение совершить то, что запрещено. Графиня также, похоже, начала понимать, что именно происходит. Только что они получили зеленый свет делать с Андреасом Фалькенборгом, как только он будет пойман, что угодно, лишь бы никто ничего об этом не узнал. От неожиданности у нее непроизвольно отвисла нижняя челюсть, из уголка рта на подбородок потекла тонкая струйка слюны. Опомнившись, она шумно захлопнула рот, внеся тем самым свой посильный вклад в развернувшуюся дискуссию. Шеф ПСК, не глядя, протянул ей салфетку и, повернувшись к Эрнесто Мадсену, спросил: