– О’кей.
– Да, а я, между прочим, разговаривал с Гренландией. Они там нашли наконец-то остатки DYE-5, так что в смысле ее координат ты оказалась совершенно права.
– Вот видишь, какая я умница?!
Она довольно фыркнула.
– Кстати, знаешь, на каком расстоянии находится это место от того, прежнего?
– По моим подсчетам – в 31 километре.
– У них получилось 31,3 километра.
– Что ж, ладно, так и быть, уступаю эти 300 метров Гренландии.
Полина дунула на ладонь, и клок пены перекочевал оттуда прямо на щеку Арне. Тем временем девушка незаметно пальцами ноги вытащила пробку из ванны.
После первого же звонка дверь дома Ингрид Томсен распахнулась, однако ни слова приветствия в свой адрес со стороны стоящей на пороге хозяйки Конрад Симонсен с Графиней не услышали. Молча смерив их угрюмым взглядом, она резко повернулась и прошла вглубь дома, оставив, правда, дверь открытой в знак того, что они могут войти.
Комната нисколько не изменилась с тех пор, как Конрад Симонсен побывал здесь впервые десять лет назад. Мелкие характерные детали, которые он со временем успел уже позабыть, теперь вновь всплыли в памяти, навевая грустные мысли. Подоконники из искусственного розового мрамора, явно несочетающиеся с цветистыми шторами. Разновысокие навесные полки с тщательно подобранными по форме и размеру, покрытыми лаком морскими раковинами. Над диваном – фигурка Иисуса в усеянной драгоценными камнями пурпурной мантии и с непропорционально большим нимбом над головой. И, наконец, ее руки. Костлявые, как и вся она, красные, сильные, привыкшие к физическому труду. Она беспрестанно медленно и методично потирала их одну о другую, как будто стремясь стиснуть ладонями свою неизбывную боль. Так это выглядело тогда, так было и сейчас. Сделав над собой усилие, главный инспектор оторвал глаза от рук хозяйки и, взглянув ей в глаза, несколько более поспешно, чем следовало, изложил ей цель их визита. Женщина выслушала его молча, воздержавшись от каких-либо комментариев.
Они оба присели на диван, тогда как Графиня предпочла устроиться на стуле за обеденным столом в другом конце комнаты. В беседу она не вмешивалась. Время от времени Конрад Симонсен бросал в ее сторону быстрый взгляд, и каждый раз при этом ощущал прилив раздражения от того, что она не осталась в машине. Все это и так было невероятно сложно, и присутствие лишних слушателей вовсе не упрощало ситуацию. Он рассказал о том, что произошло в Гренландии, а после этого перешел к сравнению обстоятельств убийств Мариан Нюгор и Катерины Томсен. Дважды, сам того не заметив, он путал имена жертв. Хозяйка слушала его с отчужденным видом, по-прежнему храня ледяное молчание. Ноги у главного инспектора ныли и чесались, казалось, сильнее, чем когда бы то ни было. Невероятно, однако сейчас он, можно сказать, был этому даже рад: физическое недомогание странным образом отчасти уравновешивало его нравственные мучения. Внезапно Ингрид Томсен прервала его: