Побродив около часа по городу, приятели отправились к Розову домой. Чемодан был тяжелый, поэтому несли его по очереди. В сарае около дома Розова дружки открыли чемодан. Как явствует из материалов уголовного дела, ничего особо ценного в чемодане не оказалось: женское платье, юбка, вязаный свитер, несколько отрезов шелковой и бумажной материи, две детские шапочки и десять грампластинок, сложенных в картонную коробку.
На следующий день, когда весь город только и говорил об убийстве учительницы, приятели поняли, что крепко влипли, и решили избавиться от похищенных вещей. Чемодан разломали на мелкие кусочки и сожгли в печи. Туда же отправились и мануфактурные изделия. А вот грампластинки Розов припрятал у себя дома в надежде их выгодно продать. Эти пластинки впоследствии стали одной из главных улик против Розова и его дружков.
В ходе расследования выяснилось, что к убийству делегата Чрезвычайного съезда Советов косвенно причастны и некоторые местные руководители. Например, начальник районного земельного отдела Федор Шишкин. Этому Шишкину поручили встретить Пронину в Куйбышеве, после ее возвращения из Москвы, и доставить в Мелекесс на служебной машине. Однако «землемер» подвозить Пронину не стал, заявив, что у него в машине места нет. Тем не менее, для тещи Шишкина место в машине нашлось. Таким образом, Мария Пронина была вынуждена добираться до Мелекесса по железной дороге.
Но и в самом Мелекессе учительницу никто не встретил. И от станции ей пришлось идти до дома пешком через весь город. Если бы районные власти проявили в этом вопросе больше чуткости, преступления не произошло бы. Тем более что никакими служебными обязанностями ни Федор Шишкин, ни его непосредственный начальник, председатель Мелекесского райисполкома Иосиф Коннов в тот вечер не занимались. «Землемер» сидел дома, а «мэр» смотрел в кинотеатре «Веселых ребят», а затем отдыхал в компании друзей в бильярдной.
Так что, на скамье подсудимых по делу об убийстве Марии Прониной оказались не только трое мелекесских гопников, но и двое местных чиновников – Шишкин и Коннов. Чиновников обвинили в злоупотреблении властью и служебным положением и приговорили к трем и двум годам лишения свободы, соответственно.
А вот дело по обвинению Розова, Федотова и Ещеркина слушалось в Москве на заседании Верховного суда СССР. Всем троим инкриминировали террористический акт против представителя власти и бандитизм. Шансов получить какой-либо иной приговор, кроме расстрела, у преступников не было.
В конце декабря 1936-го, после окончания оперативно-розыскных мероприятий по делу об убийстве Марии Прониной, московские сыщики вернулись домой. Однако в руководстве НКВД СССР не оценили работу Овчинникова и его коллег. Особое недовольство проявлял нарком внутренних дел. Еще в процессе следствия, до приезда в Мелекесс московских оперативников, Ежов недвусмысленно намекал руководству Куйбышевского управления НКВД, в каком направлении следует вести оперативно-розыскную работу. «Ищите убийц среди зиновьевцев и троцкистов, – повторял нарком. – По-моему, вы до сих пор не осознали в полной мере политического значения этой гнусной акции».