– Что ты собираешься сделать? – Анна села, скрестив ноги, по другую сторону от свечи. – Я могу чем-то помочь?
Кэти задумалась. Гнев опасен, но он придаст сил.
– Могу я подержать тебя за руку?
Анна улыбнулась.
– Ты смеешься? Я хотела попробовать это с тех пор, как мы познакомились.
Кэти подумала о том, чтобы начать с предостережения, как это неизменно делала Гвен, но затем решила не быть занудой. Такой, какой она была недавно, все равно ничего не случится. Учитывая, как все было в последнее время, ничего особенного не случится.
– Хорошо. Когда я зажигаю свечу, ты держишь меня за руки по обе стороны от нее – вот так. – Кэти подняла руки вверх, демонстрируя, что делать. – Смотри на пламя свечи и постарайся расслабиться.
– Мы будем что-то декламировать?
– Нет, – сказала Кэти. – Если сработает, это будет довольно быстро. Я могу ненадолго отключиться. Не беспокойся об этом и не тормоши меня.
– Хорошо, начали.
Кэти взглянула на луну и зажгла свечу. Потом взяла Анну за руки и попыталась расслабиться. Она хотела дойти до воспоминаний, которые могли храниться в отеле. В его основании. Хотела знать то, о чем не говорила Вайолет.
– Правильно ли я делаю? – прошептала Анна. Ее голос, казалось, доносился издалека, и Кэти обнаружила, что не может открыть рот, чтобы говорить. Свеча вспыхнула, и жаркий белый свет разлился перед глазами. Белый свет превратился в солнечный, и Кэти испытала облегчение: она больше не чувствовала рук Анны. Она сидела на том же месте, но солнце отражалось от воды, и его блики резали глаза.
Слева от нее стоял мужчина с огромными бакенбардами и в жилете. Сначала в ее сознание вошли солнечный свет, пение птиц и звуки крокетной биты, потом она поняла, что слышит мужской голос. Мужчина не говорил, он вещал. Голос распался на слова, и сознание Кэти приняло их: Ты не будешь больше видеться с ним. Я запрещаю.
Кэти оглядела себя. Белое летнее платье, разукрашенное оборками. Изысканные ножки в мягких шелковых тапочках. Не ее ножки. К горлу подступила тошнота.
Папа, пожалуйста. Кэти почувствовала, как шевелятся ее губы, как дыхание покидает тело, но голос принадлежал не ей. Хотя и звучал знакомо.
Разговор окончен. Ты не увидишь этого человека, ты не будешь разговаривать с ним, а двадцать шестого июня выйдешь замуж за лорда Сомерсета.
Лицо ее отца смягчилось. Это для твоего же блага. Со временем поймешь. Бараньи отбивные стали ее отцом, внезапно знакомым, любимым и сердитым. Затем лицо потемнело, будто его накрыла тень, и сцена в саду погрузилась в темноту.
Кэти почувствовала знакомую панику, но мгновение спустя Анна трясла ее.