Алексей острым ножом распорол до самого ворота доломан и исподнее.
– Спиртус мне сюда! – и он начал тоненькой струйкой проливать вокруг раны, а потом и ее саму. – Тише, тише, Федя, – приговаривал он, заслышав стоны раненого. Отвернитесь, кто крови не выносит! – и острейшим кончиком кинжала подсек с двух сторон входное отверстие. Кровь брызнула из-под лезвия, а Лужин начал выворачиваться из держащих его рук.
– Крепче его держите, олухи! – взрыкнул командир. – Крепче, я вам сказал! Вот так, вот так, осторожно! – и потихоньку, по самой малости он просунул в раневой канал кончик шомпола. – Есть пуля, недалеко совсем она, – с удовлетворением пробормотал командир. – Держите, держите его, не давайте брыкаться! – крикнул он подручным. – Еще немного, вот та-ак, – и наконец, подковырнув свинцовый цилиндрик, Алексей кивнул Леньке: – Тащи! Что есть сил тащи его! Ну нет у нас, братец, хорошего инструмента для ее захвата. Одна надежда только лишь на твои крепкие пальцы! – и расширил, как только мог, рану.
Побледневший барабанщик ухватился щепоткой за что-то твердое, сжал зубы и медленно, с натугой, под крики Цыгана вытащил большую штуцерную пулю.
– Уф! Полдела сделано, – выдохнул Лешка. – Теперь чистим раневой канал, чтобы никакая грязь, материя или обломки кости там не остались.
Эта работа заняла достаточно много времени. Но больших сложностей с чисткой не возникло, все мелкое в основном и так уже вышло наружу с обильным потоком крови. На боковые иссечения были наложены по два шва. Основная работа наконец-то была закончена.
– Накладывай смоченную настоем ткань и потом перевязывай, – Алексей отдал распоряжение Фролу и осмотрелся. В стороне, за кострами толпились егеря.
– Ну как там, ваше высокоблагородие? – поинтересовался Макарович. – Робята сильно волнуются. Слышали ведь, как Федюня кричал.
– Все будет хорошо, – выдохнул усталый донельзя Лешка. – Теперь только покой нашему Лужину нужен. Нельзя нам его по горам трясти. Пару, а то и тройку дней здесь мы, пожалуй, все побудем, а потом уже и его в ту крепость, что в ауле стоит, тихонько перенесем.
– Отпускайте его помалу, братцы! – скомандовал он удерживавшим раненого егерям, и те ослабили хватку.
– Ваше высокородие, вот именно на этом самом месте и было совершено нападение на ханский конвой, – докладывал бригадиру Алексей. – Огонь в самом начале велся из двух дальнобойных штуцеров за четыре сотни шагов вон с той позиции, – указал он в южную сторону. – Как видно, дозор подпрапорщика Лужина спутал все карты стрелкам, обнаружив завал раньше времени и предупредив нас. Вот они и были вынуждены открыть огонь издалека. Стрелки те были отменные, оба они своими первыми выстрелами практически попали в того, в кого целились. Ну а про героический поступок подпрапорщика Лужина и поручика Гусева вы уже и так слышали, поэтому я здесь повторяться не буду. Потом мы всей ротой вступили в бой, а мои дозорные и отборные стрелки вели преследование отходящих от нас врагов еще двое суток. Они вот только этой ночью обратно вернулись, – кивнул он на выстроенных в отдалении егерей. Там, в ущелье, в тени, тела убитых лежат, вся их амуниция, оружие и все то, что только при них было, – кивнул он в низ склона. – Мы их, как могли, там хвоей и крапивой прикрыли, чтобы сохранить до вашего приезда, но запах уже пошел сильный. Лето ведь, ваше высокородие, солнце уж больно печет сильно.