Он работал инструктором в автошколе и специализировался на замужних женщинах, в основном из престижного района Кармель. В середине восьмидесятых среди зажиточных горожан пошла мода на «вторую семейную машину», и десятки женщин, не имевших водительских прав или давно не садившихся за руль, ринулись брать уроки у лучшего в городе инструктора.
– Добро пожаловать в мое королевство, – говорил он на первом занятии, галантно распахивая дверцу машины. В салоне женщин ждали мягкие сиденья, кондиционер, легкий аромат лосьона после бритья, а в бардачке – коробка конфет: мятных и лимонных леденцов, ирисок и других, скрывающих под твердой карамельной оболочкой жаркую роскошь шоколада.
Иногда на заднем сиденье находился мальчик. У него было бледное лицо с мягкими чертами, ничем не напоминающее смуглое и рубленое лицо его отца. «Это Йоав, мой сын», – пояснял Михаэль своим новым ученицам, и они улыбались мальчику в зеркало заднего вида или оборачивались, чтобы потрепать его по щеке. Или не обращали на него внимания.
Со временем мальчик понял: женщины, которые не обращали на него внимания и садились в машину с единственным намерением научиться водить, первыми попадали в сети его отца.
Начиналось все с комплиментов. «Этот цвет вам к лицу». «Вам очень идет новая прическа». «Прошу вас больше не душиться перед уроком этими духами. Они мешают мне сохранять ясность сознания». Потом наступала очередь прикосновений – коротких, почти случайных, к локтю или к ладони. Потом соприкосновения становились более тесными: «Вы позволите? Давайте попробуем вместе. Рука на рычаге, нога на сцеплении… Теперь переключаем передачу. Мягко, силу не прикладываем… Представьте себе, что у вас в руке что-то приятное на ощупь, хорошо?»
Позже, когда атмосфера в салоне становилась томной, происходила запланированная вспышка гнева. «Не так! Что вы делаете? Вы что, убить нас хотите?» Он повышал голос и давил на свою педаль тормоза так, что визжали шины. «Я объясняю, но вы меня не слушаете. Извините, но, если вы будете продолжать в том же духе, вы никогда не сдадите экзамен». Он отчитывал их, скрестив на груди свои загорелые руки. В конце урока женщины выскакивали из машины расстроенные, иногда в слезах.
Неделю спустя он ждал их в машине с букетом цветов. Или с коробкой конфет. И приносил глубочайшие извинения за свою резкость. И женщины таяли. Мгновенно сдавались. Как будто у них отказывали тормоза. Теперь к концу урока он уже позволял себе запустить пальцы им в волосы или положить руку им на бедро. Мальчик наблюдал за происходящим с заднего сиденья, в душе у него спорили два Йоава: один восхищался папой, хотел быть таким же красавцем, как он, и вызывать такое же восхищение у женщин, а другой порывался крикнуть: «Что-то здесь не так!» Но что именно не так, он не знал.