Зачем был написан «Медный всадник»
Первые исследователи незавершенной пушкинской поэмы, получившей от Жуковского[621] название «Езерский», считали, что она связана с «Медным всадником» общим замыслом[622]. Ученые основывались на единстве имени главного героя обоих произведений — Евгений — и сходстве важных мотивов в описании общей темы «петербургского ненастья» («бурный Петербургский вечер», по определению П. В. Анненкова[623]). Помимо этого, хронология работы над обоими произведениями представлялась пушкинистам переплетенной до полного совпадения. Понадобились значительные текстологические усилия, чтобы понять, что Пушкин работал над поэмами в разное время, и окончательно установить, что это два различных произведения.
Первым это положение в качестве гипотезы выдвинул С. Н. Браиловский в 1909 году[624], однако доказать его удалось лишь двадцать лет спустя Н. В. Измайлову[625]. Свое доказательство того, что поэмам соответствуют разные творческие замыслы, Измайлов строил на результатах текстологического анализа и на четком определении различий в жанрово-строфических структурах «Езерского» и «Медного всадника»[626].
Вывод Измайлова был подтвержден позднейшим изучением корпуса рукописей обеих поэм, проделанным С. М. Бонди[627]. О. С. Соловьева, принимая главный вывод Измайлова — Бонди, выявила и некоторые серьезные ошибки в их текстологических построениях. Она показала, что написание пятнадцати перебеленных строф «Езерского» не предшествовало созданию «Медного всадника», как полагали ее старшие коллеги, а последовало за тем, как «Медный всадник» был написан, представлен на одобрение императору и не получил ожидаемого одобрения[628]. Уточнение Соловьевой, на наш взгляд, только усилило вывод ее предшественников о независимости генезисов обоих произведений, поскольку показало, что замысел «Езерского» не был поглощен «Медным всадником» и что работа над поэмой была продолжена и после завершения «петербургской повести».
Вывод о том, что «Езерский» и «Медный всадник» суть разные произведения, естественно влечет за собой вопрос о том, почему в марте 1833 года Пушкин оборвал работу над «Езерским» и спустя пять месяцев всего за три недели создал другое произведение на петербургскую тему, где неторопливый нарратив «свободного романа» заменяется динамичной и конфликтной фабульностью, легко сводимой к анекдоту. Конфликтно само название — «Медный всадник», метафорически (и метонимически) представляющее Петра в двух различных ипостасях, как памятник и как историческое лицо. Здесь следует вспомнить, что в пушкинском поэтическом словаре, сложившемся еще до написания «Медного всадника», словом «всадник» часто назывался Наполеон («Свершитель роковой безвестного веленья, / Сей всадник, перед кем склонилися цари, / Мятежной Вольности наследник и убийца, / Сей хладный кровопийца» («Недвижный страж дремал на царственном пороге…»)