), и стал основанием для новой идеологии, предложенной Уваровым и направленной на преодоление межсословного раскола.
Вне сферы действий правительства значительные усилия по созданию общенациональной идеологии во второй половине двадцатых годов предпринимали идейные наследники декабристов — любомудры. Парадоксальным образом и на определенный период их идеология, оппозиционная установкам правительства в либеральное александровское царствование, стала близка националистическим установкам правительства императора Николая. И Пушкин не случайно по возвращении из ссылки в сентябре 1826 года попадает в круг любомудров, с которыми до этого его связывает лишь самое поверхностное знакомство. Характерно, что тогда же поэт стал налаживать свои отношения с властью.
Любомудры, в недалеком будущем ставшие славянофилами, вслед за Карамзиным видели в Петре фигуру, ответственную за раскол нации. И так же, как для историка, символом этого раскола был для них Петербург. Как об этом писал недоброжелательный современник:
В одном, впрочем, они (славянофилы. — И. Н.) сообща и единогласно сознавали настоятельную необходимость, в окончательном истреблении и уничтожении Петербурга, как города нерусского, басурманского, источника, и притом исключительного, невероятных зол и, сверх того, живого памятника ненавистного им Петра. ‹…› В силу славянофильских верований не подлежало сомнению, что рано или поздно, не сегодня, так завтра, волны Балтийского моря зальют Петербург…[674]
Отношение правительства к любомудрам, подозрительное в начале царствования Николая, к тридцатым годам сменилось убеждением в возможности общей работы по созданию общенациональной идеологии. Среди ближайших помощников Уварова мы видим любомудров Погодина и С. П. Шевырева. Отношение к Петру могло скорее сближать, чем разделять власть и любомудров.
С середины двадцатых годов Карамзин оказывал сильнейшее влияние на Пушкина, а в 1831 году в связи с польскими событиями взгляды Карамзина приобрели для Пушкина газетную актуальность, поскольку историческая правота Карамзина, предсказывавшего возможность новых волнений в Польше, представлялась Пушкину почти пророческой. Именно тогда в парке Царского Села, где Пушкин поселился сразу после женитьбы (совершенно как Карамзин!), произошла знаменательная встреча поэта и императора. По легенде, они встретились случайно, разговорились, и император рассказал поэту о своих планах купить в Голландии домик Петра Великого. Пушкин попросился туда на работу дворником. Император в ответ рассмеялся и предложил поэту писать историю Петра. Так Пушкин занял место императорского историографа, то есть место Карамзина.