Событий ход меня во Францию привел.
Там вижу, что убийц неистовая стая,
Губя соотчичей и храмы разрушая,
От родовых имен в безумстве отреклась
И в имена Сцевол и Брутов облеклась;
Там изверги, влача людей под гильотины,
Твердят: «мы все равны! у нас теперь Афины!»
[279]Тираноубийство было сознательно ориентировано Ш. Корде на убийство Цезаря Брутом. Особое значение при этом получил подчеркнутый отказ от каких-либо выгод вплоть до самоубийства после самого преступления. Так, убив Марата, Ш. Корде не пыталась бежать с места преступления, спокойно отдалась в руки правосудия и на суде хладнокровно изложила мотивы, по которым она совершила убийство. По ее признанию, окончательное решение пришло к ней тогда, когда в газете Марата «L’Ami du peuple» она прочла о том, что для окончательного торжества революции необходимо еще двести тысяч жизней.
Лидер жирондистов Верньо сказал по поводу ее смерти: «Она погубила нас, но научила умирать». Немалую роль в восприятии личности Ш. Кордэ сыграли исключительная цельность и нравственная чистота ее натуры, подчеркиваемая всеми биографами «девы Эвмениды»[280]. «Самоотреченным мучеником веры или политических мнений» назвал Ш. Корде П. А. Вяземский[281]. Чрезвычайно важно, что якобинскую диктатуру Пушкин воспринимал как «исчадье мятежей», а самого Марата — как «Апостола гибели». В такой ситуации Ш. Корде также выступала от лица закона, который прямо отождествляется с вольностью (ср.: «Главой поник Закон» и «Над трупом Вольности безглавой»).
К началу работы Пушкина над стихотворением убийство йенским студентом К. Зандом писателя А. Коцебу было одним из остроактуальных политических событий, тем более что казнь Занда состоялась в мае 1820 года.
Русские журналы подробно освещали это убийство, особенно много внимания уделяя личности убийцы и мотивам преступления. Одним из первых рассказ о событии поместил «Вестник Европы»:
Некто Занд, студент богословских наук, гнусный фанатик, без сомнения, подученный шайкой подобных себе извергов, лишает жизни человека почтенного и знаменитого за то единственно, что сей мыслил и чувствовал, говорил и писал не так, как хотелось бы ему, студенту Занду![282]
Публикация «Вестника Европы» отражает первое впечатление, произведенное убийством Коцебу, тон следующих сообщений был в целом более сдержан.
Менее эмоциональный и более объективный отчет о случившемся поместил «Сын отечества». Здесь обращалось внимание на патриотические мотивы преступления, говорилось о том, что Занд носил старинное немецкое платье и что в письме, написанном до убийства, он «жалуется ‹…› на унижение, бессердие и подлость нынешнего века в Германии, и говорит, что должно истребить всех тех, которые препятствуют вольности и единству земли сей»