или
Кочум русским ‹?› размером с рифмами» (XI, 24). Совсем иначе, царственно и благородно, а главное — чрезвычайно благоприятно для Пушкина завершается его разговор с императором Николаем:
Надеюсь, что теперь ты образумишься и что размолвки у нас впредь не будет[355].
Вместе с тем важнейшей своей темой «оправдания в глазах императора в произведениях, которые ложно приписываются поэту» «Воображаемый разговор» был связан с реальным:
Ваше величество, вспомните, что всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне так, как всякие остроумные вымыслы князю Цицианову. От дурных стихов не отказываюсь, надеясь на добрую славу своего имени, а от хороших, признаюсь, и силы нет отказываться (XI, 24).
Так легковесно и безуспешно Пушкин пытается оправдаться перед императором Александром. Разговор с императором Николаем тоже содержал в себе момент оправдания, но Пушкин не рассказывал об этом современникам в своих устных новеллах. Мы знаем об этом из редких источников, одним из которых является письмо Вяземского А. И. Тургеневу и В. А. Жуковскому из Москвы в Германию 20 сентября 1826 года, описывающее свидание Пушкина с императором:
Пушкин здесь и на свободе. Вследствие ли письма его к Государю, или доноса на него, или вследствие того и другого Государь посылал за ним фельдъегеря в деревню, принял его у себя в кабинете, говорил с ним умно и ласково и поздравил его с волею. Отрывки из его Элегии Шенье, не пропущенные Цензурой, кем-то были подогреты и пущены по свету под именем 14-го Декабря. Несколько молодых офицеров сделались жертвою этого подлога, сидели в заточении и разосланы по полкам ‹…› Государь обещался сам быть его Цензором. Вот и это хорошо! Какое противоречие! Государь, или Правительство может давать привиллегии в ущерб казне, но как давать привилегии в ущерб нравственности народной? Одно из двух: или Цензура притеснительна, тогда отмени ее, или она истинный страж, не пропускающий заразы, и тогда как можно давать кому-нибудь право миновать его[356].
Свидетельство Вяземского подтверждается письмом А. Я. Булгакова брату, К. Я. Булгакову, от 1 октября 1826 года:
Стихи точно Пушкина; он не только сознался, но и прибавил, что они давно напечатаны в его сочинениях[357].
Письма Вяземского и Булгакова свидетельствуют в пользу точки зрения П. Е. Щеголева о том, что «полная свобода», которую обрел поэт после разговора с императором, явилась следствием объяснений, данных Пушкиным в том числе и по поводу «Андрея Шенье»[358].
Точка зрения Щеголева почему-то не прижилась и в классическую биографию Пушкина пера Ю. М. Лотмана не вошла