Она и не догадывалась, что уготовано ей судьбой.
Мэдди стояла у края площадки. После последних пяти танцев она радовалась возможности побыть лишь зрителем, восстановить дыхание и, прижав к щеке бокал с джин-тоником, ощутить его успокаивающую прохладу. Катая бокал по пылающей коже, она внимательно изучала это новое для себя окружение, такое необыкновенное и причудливое. Мэдди, только что выпорхнувшая из мягкого, уютного мирка тети и дяди в Оксфордшире, то и дело возвращалась к мысли, что хоть она и не собирается с ходу привлекать к себе всеобщее внимание и свет софитов, но, пожалуй, уже может считаться частью этой знойной, чужой страны. Даже по бомбейским меркам это была шикарная вечеринка. Танцпол окружали покрытые белыми скатертями столы, ломившиеся от блюд со слойками карри, пшеничными лепешками наан и экзотическими фруктами. На длинной деревянной барной стойке сгрудились супницы с пуншем и ведерки с шампанским. Повсюду, на столах и на стенах, горели фонарики, окрасившие в яркие цвета деревянные панели на стенах. Их восковой запах смешивался с ароматом духов, помады для волос и влажным теплом, веявшим через открытые двери веранды. Елки не было. Вероятно, в Индии найти ее невозможно. Вместо нее возле парадного входа в зал для танцев стояло шаткое сооружение из банановых и манговых веток, украшенных игрушками. Эта странного вида конструкция меньше всего напоминала елку и скорее мешала почувствовать Рождество. То же можно было сказать и о размякших от высокой влажности бумажных шапочках, которые Ричард, отец Мэдди, заставил всех надеть в честь праздника. Как же странно есть на обед рождественскую индейку, сидя на иссушенной солнцем веранде, и при этом смотреть на разгуливающих вокруг павлинов.
Ричард только что сменил очередную шапочку. Невозможно было удержаться от смеха, глядя на него с противоположного конца зала: глава гражданской службы в Бомбее, до мозга костей государственный служащий в безупречном фраке и лихо восседавшей на седеющих волосах короне в горошек. Он уговаривал Элис — мать Мэдди — пойти потанцевать с ним. А она, в отличие от многочисленных гостей, казалась свежей и прохладной, как огуречный коктейль Пиммс. Красивые кудри уложены волосок к волоску, на фарфоровой коже нет и намека на влажный блеск. Элис подняла руки, упрятанные в перчатки, однозначно давая мужу понять, что танцевать не пойдет. Мэдди стало любопытно, не теплилось ли у матери где-то в глубине души хоть малейшее желание поступить иначе и сказать: «Да. Конечно. Да, черт возьми!» Ей так хотелось, чтобы она согласилась. Было бы здорово увидеть, как мама наконец даст волю чувствам, возьмет Ричарда под руку и сорвется с места в карьер в радостном азарте, как и все вокруг.