Она спала, и ей снились сны, всю ночь ей снилось только одно, только она и он. Кто – он? Он. И всю ночь они шли к единению друг с другом. И происходящее между ними было исполнено мощного и в то же время мягкого драматизма. Это был драматизм, внутри которого не происходило ничего резкого или внезапного, равномерный драматизм, постоянное нарастание, развитие, перебрасывание, от одного на другого, от другого обратно. Тут не было не только ничего резкого или внезапного, тут вообще ничего не происходило, ни одного отдельного события, ничего, ровным счетом ничего, абсолютно ничего. Ни она не прикасалась к нему, ни он к ней. Они не шли навстречу друг к другу и не бежали, они не падали вместе на колени, они не бросались друг другу на шею, не ласкались, не ложились рядом или, упаси боже, один на другого. Единственное, что о них можно было сказать: что они – не стояли, не сидели, а были друг против друга, просто были, друг против друга, вместе, и ничего больше. Они были, конечно, предназначены друг для друга, они хотели друг друга, при том, что предназначенность одновременно была желанием, а желание – предназначенностью, но всякое действие, активность, акт совершенно исключались. Нет, неправильно: соединение не требовалось. Или еще более загадочно: обычное соитие между двумя особями разных полов не рассматривалось. Половое соитие любого рода, в том числе, если такое бывает, телепатическое, находилось в данный момент за пределами пространства этих двух.
У них, этих двоих, имелось, стало быть, свое, сугубо личное пространство. Но что такого особенного было в этом пространстве? Это было пространство, в котором она, женщина, и он, мужчина, избавленные от своих таких разных тел, – освобожденные от своих столь различных тел, сохраняли одновременно телесность, растворяясь в чистой телесности, в одной сплошной телесности. Тела их обоих, охваченные желанием, вместе с тем обратились в существо, в одно единое, единственное чистое существо, и это единое существо парило ночь напролет, без конца, бесконечно, перемещаясь туда и сюда, томилось желанием и удовлетворяло его, исполняло желание и снова томилось. Их пространство было вне времени и места, вне понятий «мужчина» и «женщина», но было тем не менее обязано своей силой тому реальному факту, что в нем пребывали мужчина и женщина, тела которых, без каких бы то ни было усилий с их стороны, всю ночь соединялись в одно, дополнительное тело, третье тело, делавшее присутствие двух других ненужным. Как это было нужно двоим, как это было нужно тому единому существу. Бесконечная нужда. Бесконечная сладость. Бесконечно сладостная нужда. Аллилуйя! Богатая ночь, драгоценная ночь. И такое возможно только между мужчиной и женщиной? Только между мужчиной и женщиной! И только во сне? Нет, так быть не должно.