После мессы она еще недолго побыла со всеми. Никто с ней не пытался заговорить. Никто не собирался поверить ей что-нибудь свое, никто не спрашивал, откуда она и куда направляется. Но и между собой они особо не разговаривали, а если разговаривали, то о разных банальностях: о погоде, о том, что съесть на обед и где. Никаких разговоров, вопросов, проявления интереса друг к другу, рассказов больше не требовалось. После чтения текстов и состоявшегося обряда между ними, которые, быть может, завтра или даже сегодня умрут, царило пока чистое настоящее – живая, приподнятая, общая непринужденность, которая, если угодно будет небу или чему еще, сохранит свою живость еще некоторое время, до следующей праздничной мессы под открытым небом, если ты, мы до этого доживем. Столетняя дама хлопнула девяностодевятилетнего старца по заднице. Другая пара старцев прилепилась друг к другу и целовалась до тех пор, пока их пары губ не зацвели новыми яркими красками и щеки не раскраснелись. Парализованный рывком поднялся со своего инвалидного кресла и тут же снова осел, но хоть что-то. Немой обрел дар речи, хватило на одно-единственное слово, но хоть что-то. Ручеек, приток Троена, прожурчал на какую-то долю дрожащей секунды протекающим мимо Иорданом – если, конечно, эта река когда-нибудь журчала.
Здесь можно было обойтись без особого прощания, ограничившись в равной степени формальным, как и бесформенным, но искренним «До свидания!». И пусть это сообщество других по-настоящему не приняло тебя, но все равно оставалось чувство причастности к нему, причем не только на короткое время.
«Достаточно ли мне такого сообщества?» – спрашивала она себя, когда уже ушла довольно далеко и теперь стояла на деревянных мостках, без всяких перил, перекинутых над степной рекой, довольно узкой, но зато очень глубокой, рекой по имени Троен. Ответ: «Подобное сообщество может принести радость, чистую радость. Но этого мне недостаточно».
С этого началось то, что она много позже, когда ей наконец пришло в голову подходящее словосочетание, назвала «часом порчи». Спокойно и быстро несла свои воды у нее под ногами река Троен, в глубине спутанные водоросли, поблескивающие зеленью и равномерно покачивающиеся. Выдра плыла вверх по течению, выставив голову с маленькими черными глазками и взъерошенной макушкой и работая хвостом как рулем, от которого по воде шли еле заметные волны. Когда воровка фруктов перенесла одну ногу вперед, чтобы продвинуться по мосткам, выдра тут же нырнула в глубину, и меньше чем через мгновение на поверхности не осталось и следа от этого крупного животного размером с бобра, которое только что бороздило просторы. Отец, наставлявший ее в дорогу, предостерегал ее от того, чтобы переходить Троен вброд: он сам однажды, когда шел тут по илистому дну, провалился по грудь и только благодаря свисавшей толстой ветке сумел, «если не в последний момент, то в предпоследний», выбраться как-то на берег и снова оказаться в спасительной прерии. Как только обнаруживалось какое-нибудь место, таящее в себе опасность, у воровки фруктов появлялось искушение проверить свои силы.