– Ты в шоке? – спросила она, закончив свой рассказ.
– Нет.
– Мошик, если тебе нужно время, чтобы все это переварить, если тебе хочется побыть одному, я это пойму, – сказала она и отодвинулась на край кровати.
– Не хочется, – сказал он и прижал ее к себе. Сильно. И впервые с тех пор, как они познакомились, у него возникло ощущение, будто он обнимает собственную дочь.
Несколько секунд не было слышно ничего, кроме жужжания гостиничного кондиционера, а затем откуда-то из-под его рук раздался ее голос.
– Обещай мне, что будешь в армии осторожен, – сказала она, щекоча своим дыханием его покрытую редкими волосками грудь.
– Хорошо, – рассеянно пообещал он ее макушке, но Айелет высвободилась из его объятий и снова превратилась в женщину, которая была старше его на целых шесть лет.
– Выслушай меня внимательно, Мошик, – сказала она. – Ты должен остерегаться не только снарядов и мин. В кибуце тебе никто этого не скажет, поэтому скажу я. Самая большая опасность в армии угрожает не телу, а душе.
– Хорошо, я буду осторожен, – поклялся он, после чего она, нагнувшись, поцеловала его в губы, и они с большой нежностью снова занялись сексом. Обычно их сжигала бешеная страсть, и иногда он целовал ее до боли, но в тот раз, единственный за все время, они любили друг друга бережно, нежно и очень медленно.
Утром она, как жена, собрала его в дорогу: приготовила из поданных в гостинице на завтрак продуктов бутерброды с куриной ветчиной и соленым огурцом, завернула их в бумажные салфетки и добавила яблоко; проводила почти до самого призывного пункта (они простились в двух кварталах от него), взяла с него клятву, что он ее не забудет и не влюбится в какую-нибудь сержанточку-девственницу, толкнула его в грудь и сказала:
– Ну иди. Иди же. А то я зареву.
В автобусе, заполненном призывниками (это были его ровесники, но сейчас они казались ему малыми детьми), от тоски у него заныло под ложечкой. Он поднес к носу все еще пахнувшие Айелет пальцы, сунул их в рот, облизал, а затем сильно укусил, но это не помогло заглушить тоску. Чем дальше увозил его автобус, тем яснее ему становилось, что трех лет он не выдержит. Ни за что. Поэтому, как только их привезли на базу, напросился на прием к офицеру, отвечавшему за распределение призывников, и заявил, что скрыл от призывной комиссии наличие шумов в сердце. Офицер его отчитал, но к врачу все же направил; тот, в свою очередь, направил его к другим врачам, в результате чего он попал к еще одному офицеру, который не стал его отчитывать, а вместо этого рассказал, где он с его диагнозом может служить. Вариантов было немного, и он попросился в разведку. Про разведку он ничего не знал, но ему казалось, что это позволит ему чаще видеться с Айелет. Через некоторое время он поступил на офицерские курсы и приложил все усилия, чтобы окончить курсы с отличием (им обещали, что отличникам дадут возможность выбрать место службы по своему усмотрению, например вблизи от дома), но из всего их выпуска этой привилегии удостоился только племянник начальника курсов, а Моше отправили служить очень далеко, на юг страны, откуда он целый год слал Айелет написанные убористым почерком письма, приходившие на почтовый ящик, который она тайно абонировала в Городке-на-границе. В конце концов его ходатайство все же удовлетворили и перевели на должность замначальника секретной-базы-про-которую-знают-все, что позволило ему видеться с Айелет почти каждый день.